Мужчины в ее жизни
Шрифт:
Джим промолчал.
Очень тихим голосом Пола произнесла:
— Так ты все-таки едешь в Шамони?
— Да. — Он не глядел в ее сторону.
— Когда? Джим кашлянул:
— Я собирался в Лондон сегодня вечером, часов в десять-одиннадцать. На дорогах почти никого не будет. Тогда я смогу успеть на первый завтрашний рейс на Женеву.
Кровь ударила в голову Поле, но она справилась с собой, зная, что ничего не добьется, если не сохранит самообладания и выведет мужа из себя.
— Пожалуйста,
— Но почему? — Наконец-то он повернул голову и направил на нее взгляд своих серебристо-серых глаз. Светлые брови вскинулись в изумлении. — Ведь ты же собиралась в Нью-Йорк.
— Да, но не раньше восьмого или девятого. Когда ты вернулся из Канады, я сказала тебе, что хочу обсудить с тобой наши проблемы, но ты предложил отложить разговор, так как подходило Рождество и мы ждали гостей. Ты пообещал, что не уедешь в Шамони, пока мы не разберемся в наших проблемах.
— Это твои проблемы, а не мои.
— Наши.
— Осмелюсь не согласиться. Если в нашей семейной жизни и возникли сложности, то создала их ты.
Больше года уже ты накликаешь беды и настаиваешь, что у нас якобы то не так, это не так. К тому же именно ты, а не я, покинула… супружеское ложе. Ты, и только ты, ответственна за сложившуюся неприятную ситуацию. — Он улыбнулся уголком рта, внимательно глядя на нее. — Из-за тебя у нас неполноценный брак, но тем не менее я готов мириться с существующим положением.
— У нас вообще нет никакого брака. Он невесело засмеялся:
— У нас двое детей, и я намерен ради них жить с тобой под одной крышей. Им нужны мы оба. Кстати, о крыше. Когда я вернусь из Шамони, мы все переберемся назад в Лонг-Медоу. Там мой дом, и мои дети должны расти там.
Пола в ужасе уставилась на него:
— Ты же отлично знаешь, что бабушка хотела…
— Здесь не твой дом, — прервал он ее. — Он принадлежит твоей матери.
— Тебе прекрасно известно, что мои родители живут в Лондоне, чтобы папа мог ходить в контору каждый день.
— Это их проблемы.
— Бабушка не хотела, чтобы Пеннистоун-Ройял стоял по полгода необитаемым. Всегда подразумевалось, что я стану проводить здесь много времени, а мои родители — по возможности приезжать сюда на выходные, а также на лето и на праздники.
— Я твердо намерен вернуться в Лонг-Медоу Вместе с детьми, — быстро добавил он. — Буду очень рад, если и ты к нам присоединишься. Конечно, я не могу тебя заставить . — Он замолчал, пожал плечами. — Решай сама.
Пола смотрела на него, прикусив нижнюю губу.
— Джим, я хочу развестись с тобой.
— А я — нет, — холодно ответил он. — Я никогда не соглашусь на развод. Никогда. Более того, тебе следует знать, что, если ты решишься на такой шаг, я стану бороться за Лорна и Тессу. Мои дети
— Детям нужна мать, — начала она, покачав головой, — тебе ли этого не знать. Естественно, ты сможешь их видеть когда угодно. Я никогда не стану прятать их от тебя. Навещай их в любое время, и я позволю тебе забирать их с собой тоже.
Джим злобно улыбнулся:
— Ты восхитительна. Знаешь, я никогда не видел такой уникальной в своем эгоизме женщины. Тебе нужно абсолютно все, верно? Свободу делать что угодно, жить там, где тебе нравится, да еще и иметь детей под боком. — Его глаза стали ледяными. — Может, ты хочешь отнять у меня еще и работу?
Пола резко вдохнула воздух.
— Как ты мог такое подумать? Конечно же, нет! Перед смертью бабушка продлила твой контракт, и твоя работа останется у тебя навсегда. К тому же у тебя есть акции новой компании.
— Ах да, — протянул он задумчиво. — Новая компания. Мне весьма понравился Торонто… симпатичный город. Возможно, я переберусь туда на несколько лет. В декабре у меня мелькнула такая мысль. Я с удовольствием возглавил бы газету «Торонто кентинел». Естественно, детей я возьму с собой.
— Нет! — воскликнула она, побелев от гнева и отчаяния.
— Да, — подтвердил он. — Но все зависит от тебя, Пола. Если ты станешь настаивать на своей глупой идее насчет развода, если ты разобьешь мою семью, я поселюсь в Торонто, и я твердо намерен жить там вместе с моими детьми.
— Они не только твои, но и мои.
— Верно. А ты — моя жена. — Тут он смягчил тон и посмотрел на нее более теплым взглядом. — Мы — семья, Пола. Ты нужна нам — детям, мне. — Он взял ее за руку. — Почему бы тебе не перестать заниматься ерундой? Оставь свои глупые и ни на чем не основанные претензии ко мне и постарайся спасти наш брак. Я, со своей стороны, готов приложить все усилия! — Он крепче сжал ее пальцы, наклонился поближе и добавил воркующим голосом:
— И не надо ничего откладывать на потом, дорогая. Давай поднимемся наверх и займемся любовью. Я докажу тебе, что все то непонимание, о котором ты бесконечно твердишь, существует только в твоем воображении. Возвращайся в мою постель, в мои объятия.
Она не осмелилась сказать ни слова в ответ.
Воцарилась долгая, неловкая тишина.
Наконец Джим пробормотал:
— Ну, хорошо, значит, не сегодня. Жаль. Послушай: поскольку я уезжаю в Шамони, а ты собралась в Нью-Йорк, давай до конца месяца каждый из нас, пока мы в разлуке, определится для себя. А потом когда через несколько недель мы вернемся домой, то начнем все сначала. Переедем в Лонг-Медоу и заживем по-новому, построим лучшую, чем прежде, семью.
— Между нами все умерло, Джим, и, следовательно, строить уже нечего, — грустно прошептала она.