Мужество в наследство
Шрифт:
За линией фронта Пологов дал свой позывной и сообщил, что он находится северо-восточнее Ольховатки.
«Земля» запросила пароль и фамилию ведомого. Пологов понял предосторожность генерала. Бывали случаи, когда неприятель подключался на нашу волну и пытался, запутав летчиков, сорвать операцию.
— Ищите «клад» в северо-западном направлении, — поступило распоряжение «Земли».
Ведомым Пологов взял хорошо обстрелянного капитана Богатырева. За четверть часа разведчикам пришлось дважды уходить в сторону, чтобы избежать встреч с вражескими истребителями. Часто меняя курс
Требовалось провести аэрофотосъемку, поэтому Пологов резко увел самолет вверх. Но тут ожили зенитки. Пришлось фотографировать под огнем. Вырвавшись затем из зоны обстрела, Павел передал «Земле» координаты для нанесения бомбового удара. В наушниках послышалось:
— Молодцы! Быстро домой!
Стрелки часов слились в одну линию — ровно полдень. «Кажется, все обошлось», — подумал Павел. Но тут же насторожился: вдали замелькали темные точки. Они быстро росли. Различив их силуэты, Пологов облегченно вздохнул: наши! Это шла встречным курсом эскадрилья «яков». Следом за ней с оглушающим грохотом неслись двадцать «Петляковых», охраняемых с боков и сверху истребителями. Вскоре в том же направлении, но более мощной эскадрой пролетел эшелонированный строй «ильюшиных».
Спустя сутки майор Сушко, высокий, худой, с усами и клинообразной бородкой, зачитал личному составу два приказа. В первом — армейском — сообщалось о результатах вчерашнего воздушного удара по Кашаре (было сожжено и подбито около 40 танков) и приводился текст телеграммы Военного совета 13-й армии на имя командующего 16-й воздушной армией генерал-лейтенанта С. И. Руденко:
«Военный совет 13-й армии просит передать летному составу воздушной армии горячую благодарность наших наземных войск за активную поддержку с воздуха в отпоре врагу. Воины 13-й армии с любовью и теплотой отзываются об удачных ударах с воздуха своих братьев по оружию».
В другом приказе — по корпусу — подчеркивалась эффективность воздушных разведок с немедленным нацеливанием на квадраты, говорилось о введении в нашей авиации классности для летного состава. В последнем пункте перечислялись фамилии пилотов, которым командующий присваивал звание «Летчик-связист 1-го класса». Среди них был и Павел Пологов.
А наутро в полк позвонили танкисты.
— Майор Пологов? — гудел в трубке чей-то густой бас. — Наконец-то мы вас застали. От всех наших ребят — вам огромная благодарность…
Этот неожиданный телефонный звонок моментально воскресил в памяти Павла позавчерашний день.
Командир корпуса 2-й танковой армии обратился к летчикам с просьбой избавить их от назойливого немецкого разведчика, который передавал с воздуха своей дальнобойной артиллерии координаты скоплений советских танков. На охоту за «рамой» (так фронтовики называли «Фокке-Вульфа-189») в паре с Пологовым отправился капитан Богатырев. Однако фашистскому корректировщику удалось скрыться в облаках и уйти от погони.
— Знать, опытная бестия! — почесывая затылок, сокрушался за обедом капитан.
— Тем приятнее будет
Мысль о злосчастной «раме» не давала ему покоя. Вторая встреча с «фокке-вульфом» произошла часов в шесть вечера. С передового пункта наведения сообщили, что немецкий разведчик вновь появился на большой высоте. Несмотря на два спаренных фюзеляжа, «рама» обладала завидной скоростью, хорошей маневренностью и мощным вооружением. Поэтому приблизиться к ней на дистанцию огня было не так-то просто.
Минут десять Пологов с Богатыревым гонялись за вертким, как юла, корректировщиком. И опять он пытался спастись бегством. Выйдя на бреющем полете к лесу, «рама» чуть было не ускользнула от истребителей. Но Пологов стремительно зашел ей в лоб, и та, неуклюже развернувшись, врезалась в деревья.
12 июля наступление гитлеровцев на Орловско-Курском плацдарме окончательно провалилось. А через три дня войска Западного, Брянского и Центрального фронтов перешли в генеральное контрнаступление. Задача теперь заключалась в том, чтобы окружить и полностью разгромить Орловскую группировку немцев.
Сражение достигало наивысшего накала. Вылеты истребителей начинались с зарей и прекращались с заходом солнца.
Боевая страда требовала от летчиков нечеловеческого напряжения сил и нервов. А тут еще вернувшийся из краткосрочного отпуска капитан Подгорный подлил масла в огонь. Он приехал совершенно убитый горем и, когда его окружили с расспросами, лишь глухо выдавил:
— Я теперь на себе испытал то, что раньше по радио слышал…
Подгорный имел в виду недавнее сообщение Чрезвычайной государственной комиссии о зверствах фашистов на оккупированной территории.
Собираясь в отпуск, капитан надеялся проведать сестру, которая полгода находилась под игом гитлеровцев и полицаев. Но встреча не состоялась. В маленьком селе Курской области, там, где раньше стоял дом сестры, громоздились обугленные бревна.
Капитану рассказали, что фашистские изверги повесили Подгорную за то, что она была секретарем райкома партии. Но прежде на ее глазах замучили четырехлетнего сына.
Когда обо всем этом узнали в полку, собрался митинг. На нем было решено открыть счет мести. На самолетах появились надписи, сделанные белой краской: «Отомстим проклятым фашистам!», «Смерть немецким оккупантам!».
Не по дням, а по часам росло число сбитых вражеских машин. А командир полка довел свой личный счет до двадцати самолетов. Только в районах Малоархангельска и Севска Пологов совершил 45 боевых вылетов и в семи воздушных схватках уничтожил четыре «юнкерса» и одного «фокке-вульфа». К концу месяца он и замполит доложили в дивизию итоги боев: враг потерял 16 самолетов, а в полку не вышло из строя ни одной машины.
…После мощных контрударов наших танковых соединений и авиации положение вражеской группировки на Орловском плацдарме стало безнадежным. 5 августа войска Брянского фронта штурмом овладели Орлом, а войска Степного фронта освободили Белгород. Наступление Красной Армии продолжалось повсеместно. Наша авиация завоевала безраздельное господство в воздухе.