Мужики
Шрифт:
— Если встретишь дорогой Антека, скажи, что мы ждем, пусть едет поскорее, — попросила Ганка.
— Ладно.
Ягна побежала быстро, чтобы догнать телегу, потому что Шимек отъехал уже довольно далеко, и только слышно было, как он ругает лошадь. Телега увязала по самые оси в размокшем торфе. В некоторых местах приходилось ему и Ягне помогать лошади, вытаскивать ее из грязи.
Оба молчали. Шимек вел под уздцы лошадь и следил, чтобы телега не опрокинулась, так как дорога была вся в ямах.
Темнело так быстро, что они уже едва могли разглядеть лошадь; дождь прекратился, но тяжелый сырой туман стеснял дыхание; а вверху глухо шумел ветер и налетал на деревья на плотине, к которой сейчас подъезжали Ягна с Шимеком.
Подъем на плотину был трудный — крутой и скользкий, лошадь спотыкалась и на каждом шагу останавливалась, и они едва удерживали воз, чтобы он не скатился назад.
— Не надо было столько наваливать на одну лошадь, — раздался вдруг чей-то голос с плотины.
— Это ты, Антоний?
— Я.
— Так поторопись, там тебя уже Ганка ждет не дождется. Подсоби нам!
— Погоди, сейчас сойду, так помогу. Темень такая, что ни зги не видать.
Антек так крепко подпер воз, что лошадь двинулась вперед во весь опор и остановилась только уже наверху, на плотине.
— Вот спасибо тебе! Ну и сильный же ты, Антоний! — Ягна протянула руку Антеку.
Телега двинулась дальше, а они оба вдруг примолкли и шли рядом, не зная, что сказать, в непонятном смущении.
— А что же ты обратно идешь? — шепнула Ягна.
— Провожу тебя до мельницы, Ягусь, — там вода дорогу сильно размыла.
— Ох, и тьма же, Господи! — воскликнула она.
— Страшно тебе, Ягусь? — спросил Антек тихо, придвигаясь ближе.
— Вот еще! Чего бояться?
Они опять замолчали и шли все так же — плечо к плечу.
— Глаза у тебя светятся, как у волка… даже чудно!..
— Придешь в воскресенье на музыку к Клембам?
— Не знаю, пустит ли мать…
— Приходи, Ягусь, приходи! — попросил он тихим, сдавленным голосом.
— Ты хочешь? — сказала она мягко, заглянув ему в глаза.
— Господи, да я ведь только ради тебя подрядил скрипача из Воли и ради тебя уговорил Клемба пустить нас в хату… ради тебя, Ягусь! — шептал он и так близко пригнулся к ней, дыша ей в лицо, что Ягуся даже немного отшатнулась и задрожала от волнения.
— Иди уж… тебя там ждут… еще увидит кто… иди!
— Так придешь?
— Приду… Приду! — повторила она и оглянулась, но Антек уже скрылся во мраке, и только слышно было хлюпанье жидкой грязи под его ногами.
Ягну внезапно пронизала дрожь, и что-то огненным вихрем ожгло сердце и голову. Она не понимала, что с нею. Глаза
Она догнала воз, схватилась за подпоры, и хотя это было совсем не нужно, стала так сильно толкать его вперед, что воз даже скрипел, качался, и кочны капусты падали в грязь. А перед нею неотступно стояло лицо Антека, его глаза, жадные, горящие.
"Дьявол! Другого такого на свете нет!" — думала она в смятении.
Ее привел в себя грохот мельницы, мимо которой они проезжали, и шум воды, лившейся на колеса из-под шлюзов, открытых, так как река сильно разлилась… Вода с глухим ревом спадала вниз и, разбиваясь на белые брызги, пенилась и сверкала в широко разлившейся реке.
В доме мельника, стоявшем у самой дороги, уже зажгли огонь, и сквозь занавески видна была горевшая на столе лампа.
— Гляди, лампа у них, как у ксендза или у панов каких!
— А разве они не богачи? Земли у него больше, чем у Борыны, денег столько, что он их под проценты отдает. Думаешь, мало он на помоле плутует? — сказал Шимек.
"Живут, как помещики… Таким всегда хорошо. Ходят по комнатам… на диванах вылеживаются в тепле… едят сладко, а люди на них работают…"- думала Ягна без всякой зависти, не слушая Шимека, который, при всей своей молчаливости, разговорившись, мог говорить без конца.
Наконец, они дотащились до дому. В хате было светло, тепло, на очаге весело бушевал огонь. Енджик чистил картошку, а старуха готовила ужин.
У печи грелся какой-то пожилой седой человек.
— Что, кончили, Ягна?
— Осталась на полосе самая малость, охапки три, не больше.
Ягна ушла в свою каморку переодеться, и скоро она уже хлопотала в избе и собирала на стол, внимательно и с любопытством приглядываясь к незнакомому старику, который сидел молча, смотрел в огонь и, перебирая четки, шевелил губами… Когда сели ужинать, Доминикова положила лишнюю ложку и позвала его к столу.
— Оставайтесь с Богом! Я еще загляну к вам, потому что, может, подольше в Липцах поживу.
Он встал на колени и, помолясь на образа, перекрестился и вышел.
— Кто это! — спросила Ягна с удивлением.
— Странник святой, от Гроба Господня идет… я его давно знаю, он не раз в Липцах бывал. Года три тому назад…
Она не договорила: вошел Амброжий, поздоровался и сел у печи.
— Холодище такой и ливень, что даже деревяшка моя окостенела!
— И чего ты ночью по грязи бродишь?.. Сидел бы дома да Богу молился, — сказала хозяйка ворчливо.