Мужская работа
Шрифт:
Сегодня утром на меня нашел приступ тоски по дому, я вынул из тумбочки пингвинчика и сунул его в карман. И сейчас вспомнил о нем, когда наткнулся на магазинчик с плюшевыми игрушками — яркие звери с разных планет, совсем не похожие на земных.
Вот был бы сувенир для Сашки! Потратить немного денег, что ли?
Почесывая голову, я прошел дальше, и оказался в тупике, а пока соображал, куда еще отправиться, из-за крайней палатки вышел Фул и схватил меня огромными ручищами.
— Ты… — не успел я вякнуть, как пахнущая блевотиной ладонь зажала
— Иди с нами. Иначе больно, — очень тонкого голоса я не узнал, поскольку никогда его не слышал, но ухитрился повернуть голову, и увидел Молчуна.
Меня наполовину провели, наполовину протащили по узкому коридору между двумя палатками, и мы очутились на пятачке позади большого шатра — со всех сторон стены, загородки, несколько проходов, у стенки шатра Равуда в обнимку с Юнессой. Меня словно в поддых ударили, я сморгнул, попытался вырваться, заехал локтем в твердый живот Фула.
— Не дергайся, — сказал кайтерит, брезгливо оттопырив губу. — Никто не пострадает. Ведь таааак, моя сладкая?
Юнесса кивнула, и он поцеловал ее, грубо, страстно, играя на публику, сжал пятерней ее грудь прямо через майку. Я сначала напрягся, а потом обвис на руках конвоиров, в голове закрутились обрывки мыслей — что он собирается делать, зачем это?
— Держите его крепче, — велел Равуда, оторвавшись от девушки. — А ты смотри. Подними рууууки!
Последняя фраза относилась к Юнессе, и когда она выполнила приказ, кайтерит сорвал с нее майку. Крупная грудь закачалась туда-сюда, девушка застонала, когда Равуда стиснул пальцами острый сосок — но не от боли, а от наслаждения, и сама принялась стаскивать штаны!
В этот момент что-то случилось у меня с головой, в ней все словно отключилось.
Я будто смотрел не особенно бюджетный порнофильм — мускулистый лысый тип с красной кожей и грудастая курчавая девчонка с божественной фигурой, он жестко стягивает с нее трусики, гладит ей лоно, она дрожит и постанывает, лижет ему шею и подбородок; потом он резко поворачивает ее, нагибает и входит сзади, сминая упругие ягодицы, девчонка визжит, он держит ее мощными руками, и она гладит их; по бокам ее и спине, по нежной коже текут маслянистые капли пота.
— Нравится типа? — прошептал Фул мне на ухо, и эта фраза вернула меня к реальности.
Равуда трахал Юнессу на моих глазах, и она тащилась от этого, едва не орала на всю ярмарку. Лучше бы он бил меня по яйцам, лучше бы его приятели молотили меня ногами, плевали в лицо.
Я не согнулся от душевной боли только потому, что меня держали.
Когда Равуда отлепился от своей подружки, то у нее на груди и плоском животе остались следы от его когтей, а на одном из плеч след укуса.
— Теперь ты понимаешь, кто тут хозяин, — сказал кайтерит. — О да, да… Понимаааешь.
Меня отпустили и я упал на колени, безгласный, ошеломленный, почти убитый — как она могла так, зачем она так со мной, что я ей сделал такого? Чужие ноги прошаркали мимо, я некоторое время пробыл там, ничего не видя и не слыша вокруг, а когда ухитрился встать,
Я огляделся, но черно-белого пингвинчика не увидел.
Вдобавок к прочим «радостям» я потерял подарок дочери.
На второй допрос к трибуну Геррату меня выдернули прямо с утреннего построения.
— Егор, выйти из строя! — неожиданно объявила Лиргана, когда мы выстроились в казарме как обычно.
— Есть! — позвоночник мой заныл от дурных предчувствий.
Когда я оказался рядом с центурионом, она смерила меня злым взглядом трех голубых глаз и сказала тихо:
— Немедленно, бегом в Службу надзора. Уж не знаю, в какое дерьмо ты влип. Только если настучишь на меня или создашь мне неприятности, я сама тебя с этим дерьмом смешаю… Понял?
— Так точно!
— Иди.
И я помчался по коридорам линкора, которые успел неплохо изучить за эти месяцы. Отдал честь паре флотских офицеров, посторонился, давая дорогу «коллегам» из ударной когорты — эти относились к нам как к мусору, старались не замечать, а если и замечали, то брезгливо морщились.
Вот и сейчас они, громадные и тяжелые в усиленной броне, прогромыхали мимо.
А еще через пять минут я стоял у дверей трибуна Геррата, и медлил, боясь войти: чего он ко мне прицепился, неужели по-прежнему верит, что я тут не просто деньги зарабатываю?
Дверь открылась сама, и контрразведчик мрачно глянул на меня:
— Чего замер? Проходи.
Ну точно, камера показывает все, что творится в коридоре — мог бы догадаться.
В кабинете мало чего изменилось, разве что на стене появилось «окно» — на самом деле изображение высокого качества — за которым жил большой город: золотистые небоскребы, темная зелень многоуровневых парков, гуляющие по дорожкам люди, летательные аппараты вроде стрекоз, что носились как угорелые, разрывали синее небо в белых горах облаков.
— Столица, — сказал Геррат, перехватив мой взгляд. — Ты ведь не был там?
— Никак нет.
Понятно, что он в курсе моей биографии, а картинку вывел на стену специально, чтобы посмотреть за моей реакцией.
— Величайший город вселенной, — трибун вздохнул. — Я там родился и вырос. Надеюсь туда вернуться, когда мое задание будет выполнено, вернуться конкретно к семье… Ты же меня понимаешь?
Я деревянно кивнул.
— И ты можешь мне помочь быстро разделаться с этим заданием, — продолжил он. — А я тоже могу тебе помочь…
Я в недоумении таращился на то, как он открывает сейф, достает оттуда две чашки, пузатый чайник и вазочку, в которой горкой лежали черные заскорузлые шарики размером с ноготь.
— Это выращивают на Юкароте, и название растения я выговорить не в состоянии, — ярко-алая жидкость потекла из носа чайника, запузырилась в чашке. — А это орехи джега. Величайший деликатес Кайтера, той самой планеты, где родилась Гегемония… Пробуй.
Это что, Геррат сегодня играет в доброго полицейского? А кто тогда злой?