Мужская работа

Казаков Дмитрий Львович

— Вот мерзкая тварь! — прорычал Равуда. — Добей его!

Котик хоть и истекал кровью, рванул в темноту, будто ракета.

— Ушел, — с сожалением констатировал Молчун.

— Ладно, так сдохнет. Пошли.

Равуда схватил меня за горло и рывком поставил на ноги, едва не сломав мне шею. Про Фула он и не вспомнил — умер Максим, да и хрен с ним — пихнул меня вперед и погнал дальше.

Спасибо, Котик, ты сделал все, что мог, но сегодня ты бессилен. Выживи сам.

Когда прямо у меня в ухе

прозвучал голос Юли, я решил, что у меня галлюцинации:

— Егор! Егор!

Но затем осознал, что не слышу больше ничего, а что в черепе те самые ощущения, что возникают каждый раз, когда начинала работать система связи тиззгха.

— Даа… — просипел я.

— Сашке хуже! Клиническая смерть! Откачивают!

Я сам находился на грани смерти, но тут меня накрыло отчаянием, похожим на черное цунами. Неужели все зря, никакого смысла не было во всех этих тяжелых месяцах на «Гневе Гегемонии» и Бриа, когда меня били, кусали, муштровали, насиловали, гоняли, в меня стреляли и пытались взорвать?

Сашка все равно погибнет, и я тоже, и Юля останется одна…

— Держись! — выдавил я. — Она справится!

— Егор, ты… — и звук пропал, словно его выключили.

Я осознал, что мы в большом помещении, и вокруг происходит какая-то возня: мотались лучи фонариков, возникали и пропадали фигуры, лицом куда больше, чем две, слышались возгласы, звуки ударов и надсадное дыхание. В первый момент я подумал, что нас атаковали бриан, но потом осознал, что они бы просто расстреляли нас, да и все дела.

— Ай, черт! — воскликнул во тьме знакомый голос

Макс!

Побежал за нами, чтобы выручить меня, да еще и кого-то прихватил с собой? Напавший на Фула Котик не только убил вилидаро, но дал спасателям немного времени, чтобы нагнать нас.

Что-то тяжело врезалось в стену, клацнуло, и наступила тишина.

— Герои сраные, — проговорил Равуда, тяжело дыша.

Луч его фонарика уперся в лежащего у стены Дю-Жхе — на лбу ссадина, сам без сознания. Потом кайтерит развернулся, проверил, на месте ли я, и посветил дальше, туда, где придавив собой к полу Макса, еле-еле шевелился Молчун, руки его подламывались, из носа капала кровь, и встать он не мог.

Отчаяние так и плескалось внутри, но тут к нему добавился гнев — ах ты пидор!

— Придется спешить, о да… — Равуда вздохнул. — А то явится еще кто-нибудь. Выпущу тебе кишки, как и обещал. Снимай броню, а то начну с ушей…

Он потянулся к поясу, но цапнул лишь пустое место.

Понятно, сам ремонту не обучен, а обратиться ко мне, к врагу не мог, и хлипкое стандартное крепление не выдержало. Ножик, которым вскрыть не то что меня, аллигатора, отвалился вместе с ножнами во всей этой суете.

— Что, продолбал? — сказал я, улыбаясь как можно шире: он не увидит моей слабости, и покорности

не дождется.

— У Молчуна есть, — сообщил мне Равуда, и шагнул в ту сторону, где корчился на полу игва: Макс сам то ли погиб, то ли в отключке, но соперника отделал тоже, молодец.

Кайтерит оказался рядом, и тут я бросился на него, всем весом врезался в бок. Отозвалось болью все тело, но я сшиб его и мы покатились по твердому, шишковатому полу.

Я оказался сверху, и ударил Равуду лбом в лицо.

Забрало он давно поднял за ненадобностью, так что край моего шлема с хрустом раздробил его переносицу. Кайтерит издал звук, на удивление похожий на хрюканье Котика, я замахнулся, чтобы добавить, но тут сам получил мощный толчок в живот и отлетел назад.

Нащупал на полу что-то твердое, спешно поднял — блин, всего лишь фонарик. Включил, нацелив в физиономию Равуды, чтобы ослепить, ошеломить врага, и понял, что он уже встал, нацелил на меня автомат.

Лицо кайтерита было страшным — кровавые потеки, выпученные глаза, нарастающая вокруг них опухоль.

— Кишки не выпущу, так просто прикончу, — сообщил он, и дернул пальцем.

Оружие издало негромкий «крак» — знак того, что у него кончилась энергия, или что отошел контакт. Равуда уже показал, что хреново ухаживает за автоматом, еще тогда, когда не смог пристрелить Котика.

Я снова бросился на него.

Разумнее было метнуться прочь, удрать, спрятаться в темных тоннелях, выжить. Только в тот момент мне было плевать на разумность; горе, боль и жажда мести переполняли меня, кипели внутри, придавали сил.

Равуда не ждал атаки, ему досталось от Дю-Жхе, он тоже устал за последние дни, давно не ел нормально. Он среагировал, начав поднимать автомат, но я снова сбил его с ног, вцепился в оружие и надавил всем весом, притиснул цевье ему ниже подбородка, к открытой шее.

Фонарик кайтерита отлетел в сторону, светил прямо на нас, так что я видел его искаженное лицо.

Равуда сражался отчаянно, извивался подо мной, пытался бить коленом, но на моей стороненаходилось тяготение. И на моей стороне было оружие, с которым я возился все эти месяцы, ухаживал, ремонтировал, я почти ощущал, как автомат помогает мне, тоже двигается в нужном направлении.

Цевье вдавилось туда, где у людей кадык, по телу кайтерита прошла дрожь, я радостно оскалился и захрипел. Пусть сам я труп, и дочь не спас, от этого гаденыша я мир избавлю, хоть что-то полезное сделаю.

Я нажал еще сильнее, подвинулся выше, перенося вес на руки, и Равуда выпустил автомат.

— Сдохни! — прорычал я.

Топот бегущих ног оглушил меня, лучи несколько фонариков скрестились на мне. Раздалась команда, и множество рук вцепились в плечи, в поясницу, и потащили меня назад.