Мужской день
Шрифт:
– Лева! – заорал вконец рассвирепевший Колупаев. – Ты где, зараза?
...Теперь я, наконец, понял, откуда он кричит.
В доме 13 в было несколько комнат на первом этаже. Даже не несколько, а довольно много.
Колупаевский голос доносился откуда-то оттуда, из пыльного и уходящего в неизвестность коридора, за которым прятались все эти комнаты.
Пройдя две комнаты, я обнаружил ребят в третьей. Они сидели прямо на полу, Колупаев курил в кулак. Никакой мебели тут не было, дом 13 в стоял на снос давно, лет
– Так! – грозно сказал Колупаев, когда я вошел. – Послушай, Лева! Ты послушай, что они говорят! Они нам угрожают! Они нас запугивают! Ты можешь себе представить? Кого запугивают? Тебя! Меня! Хромого! Или мало я им давал по шее? Или мало я им выливал за шиворот? Или они еще хотят?
– В чем дело, Колупаев? – спросил я. – Мы же уже здесь...
– Мы-то здесь! А они-то где? Где вообще кто, ты можешь мне объяснить! – Колупаев схватился руками за голову, как будто хотел сказать всем своим видом: все, больше не могу, кончилось мое терпение!
Тогда Демочка встал с пола, отряхнул штаны на заднице, и сделал несколько шагов в середину комнаты. Затем он прокашлялся и торжественно сказал:
– Я еще раз хочу официально подчеркнуть! – сказал Демочка. – Официально, на фиг! В этом доме жила моя бабка! Моя бабка все про этот дом знает! Она нам вообще запрещала сюда приходить! Но если мы пришли, надо сплюнуть три раза через плечо, закрыть глаза и три раза повернуться вокруг себя. А потом тихо сматываться...
Мне сразу стало интересно, и я тоже решил посидеть на полу. Попа уперлась во что-то твердое и сырое. Стало как-то неудобно и нехорошо, но я придумал. Я подложил туда руку и продолжал сидеть.
– Ну вот ты и плюйся! – сказал Хромой. – Плюйся, потом закрывай глаза, крутись и уматывай. А мы продолжаем осмотр этих... стройматериалов.
– Понял? – сказал Колупаев.
– Дай договорить! – сурово пробасил Вовик.
– Ладно, пусть договаривает, – неожиданно согласился Колупаев.
– Ребята, я не могу всего вам рассказать, – тихо и проникновенно начал Демочка. – Но вы поймите, если что-нибудь с кем-то случится, меня же вызовут и спросят: почему я вас сюда пропустил? Почему не сообщил куда следует? Понимаете?
– Куда-куда сообщил? – насторожился Колупаев.
Возникла неловкая пауза.
– Ну, еклмн, теперь я еще и это должен рассказывать! Вовик, ну как мне им объяснить? – горестно уставился Демочка на своего толстого неподвижного друга.
Неподвижный друг только молча развел руками: ну что я, мол, могу поделать с такими идиотами?
Я лично и вправду почувствовал себя полным идиотом. И, видимо, не только я один.
– Все, хватит! – заорал вдруг Женька Хромой. – Я встаю и иду дальше! А вы слушайте, сколько влезет!
– Подожди, Хромой! – с угрозой сказал Колупаев. – Пусть уж до конца договаривает! Говори-говори, Демочка, мы тебя слушаем...
– Ну, а что говорить? – устало сказал Демочка, слегка потупившись. – Я уж все сказал, на фиг.
– Так кому ты там должен был
– Да никуда не должен... Никуда не должен... Просто этот дом... поднадзорный, на фиг. К нам приходят, проверяют... Раз в месяц. Или два раза в месяц, не помню.
– Да кто приходит-то?
– Ну... кто... майор. Или капитан. Фиг его знает. Закрывается там, с бабкой беседует. И со мной.
– А с тобой-то о чем?
– Ну вот об этом... – несчастный Демочка, который говорил все тише и тише, обвел нас глазами, полными настоящих слез. – Вот об этом на фиг... Чтобы никто в дом не заходил, никто не шумел, чтобы я обо всем ему докладывал. А иначе...
– Что «иначе»? – прошептал Колупаев.
Уж мне-то было хорошо известно, как он боится всякой милиции. Ужас этот у него был настолько священным, что я даже сам одно время стал ее побаиваться.
– Арестуют меня, наверное, – пожал плечами Демочка и отвернулся к окну, чтобы мы не видели его слез. – Или вообще... укокошат, на фиг.
– Да кто тебя укокошит-то? Кто? – заорал Хромой в ужасном негодовании. – Это же наша милиция!
– Да откуда я там знаю, милиция или не милиция... Может, это никакая не милиция... а вообще эта... госбезопасность. Они вообще никому не подчиняются, даже Верховному Совету. Даже Брежневу не подчиняются.
Демочка по-прежнему стоял к нам спиной. И мы только слышали его всхлипывающий тихий голос.
– Понимаете, – тихо говорил всхлипывающий затылок Демочки, – я же на самом деле ничего не знаю. Я же не знаю, что здесь на самом деле происходит.
Я все пытался понять, чем же замазано окно за головой Демочки. Почему оно такое черное. Окно было замазано какой-то краской. Густо и небрежно. Поэтому силуэт Демочки в темной комнате на фоне темного окна казался совершенно нереальным. Как будто самого Демочки уже не было, а была только его смутная тень.
– Вот вы думаете, что я вру, а я однажды сюда пришел, а у меня все тело светится! Я думал, ну все, это конец. А я не помер, только болел целый месяц. Голова у меня кружилась, и ноги подкашивались. Я же не знаю, может, тут реактор какой-то поставили, для изучения. Тут же мертвяки... Я же вам говорил...
– Что ты говорил?
– Я говорил! Я говорил...
Где-то очень далеко, на улице, проехала машина, но ее здесь практически не было слышно.
– Рассказывай по порядку, – приказал Колупаев.
– Ну... – Демочка повернулся к нам лицом, но при этом почему-то закрыл глаза и глубоко задумался, как будто что-то вспоминал. – Ну короче, приходит однажды к бабке человек в штатском. Но я сразу понял, что он оттуда. И долго так
с ней разговаривал. А потом ко мне в комнату зашел и говорит: ну, че, мол, парень, как, мол, то се, туда-сюда, житуха короче как...