Музыка джунглей
Шрифт:
– Тебя как зовут? – первым делом спросила она.
– Пыха, – представился Пыха, очень гордившийся своим именем.
Девчонка захихикала. Как и у всех стибков, у неё была синяя кожа и целая галактика индиговых веснушек вокруг носа, словно кто-то брызнул ей в лицо чернил.
– Что за смешное имя! Это потому, что ты пыхтишь?
– Это настоящее смоукеровское имя, – солидно ответил Пыха. – Правильное. Мой папа услышал его во сне, от самого Никоцианта.
– А кто такой Никоциант?
– О-о! Никоциант – это Великий Табачный Дух! А у вас разве о
– Не-а. У нас Великий Дух – это Живущий Внутри.
– Внутри чего?
– Чего-чего! Занавеса, конечно!
– Гм… А тебя как зовут? – поинтересовался Пыха. Про себя он окрестил девчонку «стибовочкой» и никак не мог сообразить, нравится она ему или нет. У племянницы Джро было худенькое тело подростка, маленькое треугольное личико с чуть вздёрнутым носом и неожиданно большой полногубый рот. Светлые водянисто-голубые глаза смотрели на мир абсолютно невинно, как и у всех стиб.
– Кастрация! – радостно сообщила она.
– Как?!! – глаза Пыхи полезли на лоб.
– Вообще-то родители хотели назвать меня Констанция, но моя мама дико картавит. Так я и осталась Кастрацией. А фамилия у меня – Аппельфиги. А твоя как?
– А что это такое – фамилия? – удивился Пыха.
– А ты не знаешь?! Ну, вы и дикари! – ужаснулась Кастрация и тут же потянула Пыху за руку. – Пойдём, я покажу тебе деревню!
– За что тебя тут оставили?
– А, так, ерунда! Просто неудачная шутка!
Пыха покачал головой. Он уже получил некоторое представление о манере местных жителей шутить.
– Пострадавшие хотя бы выжили? – как можно более тактично осведомился он.
Кастрация хихикнула:
– Да ничего такого не было! Ну, напугала маленько кое-кого…
Пыха решил не углубляться в эту тему.
Смоукеры категорически отказывались верить в чудесный метод проращивания семян до тех пор, пока Джро с оскорблённым видом не продемонстрировал его на собственном примере. Когда спустя несколько минут из земли проклюнулся нежный розовато-зелёный росток, Свистоль шумно перевёл дух.
– Сколько же семян можно… э… прорастить за один раз?
– А это как харч будешь метать, – доходчиво объяснил Джро. – У кого на целый мешок хватает, а у кого и на сотню зёрен не наберётся.
– Что ж вы, всей деревней, что ли, это самое?..
– О, йес! Сётенли! Это, натурально, не слишком-то приятно, но зато надёжно!
Росток между тем продолжал выползать из почвы буквально на глазах.
– Для чистоты эксперимента надо, чтобы теперь кто-то из нас… – осторожно произнёс Большой Папа.
Дымок хмыкнул, потом огляделся стыдливо по сторонам и выбрал из мешочка семя.
– Кожуру, кожуру сковырнуть! – напомнил Джро. После того как второй росток показался из почвы, Джро Кейкссер осторожно спросил:
– Вы довольны? Мы выполнили свою часть сделки?
– Пожалуй… – с некоторым сомнением протянул Большой Папа.
Дымок поморщился и сплюнул.
– Будем считать, что так. А эти семена…
– Они ваши, – стибок вынул из саквояжа несколько туго набитых полотняных мешочков и вручил их смоукерам.
– Всходят
Большой Папа с некоторым сомнением посмотрел на небо. Его потихоньку заволакивало облаками.
– Мы, конечно, не откажемся от предложения и разделим с вами трапезу; но хотелось бы отплыть ещё до темноты.
– Вай? – недоумённо поднял бровки Джро.
– Похоже, сюда идёт ещё одна гроза. Не такая, как последняя, но всё-таки.
Стибок, прищурясь, глянул вверх:
– Не знаю, не знаю… Впрочем, вы, говорят, умеете угадывать погоду по дыму. Оки, мы погрузимся ближе к вечеру.
Приглашение на большое угощение (по-местному, биг ланч) было воспринято смоукерами с изрядной долей подозрительности. Они приготовили свои деревянные ложки, но по общему молчаливому согласию дождались, пока стибки попробуют пищу, и лишь тогда прикоснулись к ней. Еда, впрочем, оказалась весьма вкусной, хотя и излишне острой: стибки добавили к свинине, тушенной с бататами, несколько стручков дикого красного перца. Некоторое время не было слышно ничего, кроме сосредоточенного чавканья доброй сотни челюстей. Внезапно один стибок с воплем схватился за живот и заметался по площади. Смоукеры побледнели; кое-кто стал с полным ртом озираться, ища, куда бы сплюнуть. Джро Кейкссер невозмутимо поглядел на вопящего соплеменника и промолвил:
– Сядь, Сайке. Мы уже сто раз это видели. Понимаете, – обратился он к Папе, – у нас вообще-то в обычае устраивать всякие мелкие розыгрыши с едой. Но этот парень всегда повторяет одну и ту же шутку. Это у него называется «понарошку отравленный»; я уже много раз видел такое представление.
– Да, но они-то не видели ни разу, – смущенно улыбаясь, возразил Сайке. – Смотри, вон тот даже выплюнул всё!
– Такие вещи за едой совершенно недопустимы! – возмущённо заговорил Свистоль.
– Но это же весело! – простодушно возразил кто-то. – И потом, мы всегда так делаем!
– И очень зря! – шаман отставил недоеденную миску и встал. – Я не могу больше оставаться здесь! – И он с достоинством удалился.
Смоукеры смущённо покрякивали. Стибки переглядывались, обмениваясь недоуменными улыбками. «Если он так реагирует на простую и невинную шутку, то что же будет, когда мы начнём шалить по-настоящему?!» – казалось, спрашивали они друг друга.
Чтобы сгладить неловкость, смоукеры достали свои трубки. Через некоторое время клубы табачного дыма заволокли деревеньку стиб, а шутка хозяев перестала казаться такой уж обидной. Синекожие человечки, приоткрыв рты, зачарованно смотрели, как гости выпускают одно за другим сизые дымные кольца. «Хм… Может, и удастся привить им хоть чуть-чуть культуры, хотя бы через курение табака? – размышлял Папа. – Всё-таки никотин действует на организм умиротворяюще. Как знать, вдруг у них отпадёт охота к глупым шуткам».