Музыка джунглей
Шрифт:
– Не стоит, – торопливо прервал таможенник. – Лучше просто возвращайтесь поскорее с этим вашим Просветлённым Укуренным…
«Полчаса, – нервно потёр руки Пыха. – Папа сказал – не меньше чем полчаса».
Однако таможенник начал беспокоиться куда раньше.
– Ну и где же они, эти ваши проклятые растафари, забери их предки?! Долго ещё они будут копаться! – Таможенник метался взад-вперёд по пристани, словно леопард в клетке.
Время шло. Наконец Отшельник тихонько кашлянул, привлекая внимание, и негромко сказал:
– На твоём месте, достопочтенный, я давно бы убрал этих куки с глаз долой. Укуренные Братья, судя
Таможенник честно попытался представить себе такое.
– Но что же мне делать!
– Гм… Я мог бы отвести их к этому Шапиро сам. На святых отцов вообще надежда плохая – с них станется загулять на пару-другую дней… А насчёт денег вы не беспокойтесь – мы вам всё вернём, и ещё добавим за беспокойство. Вы ведь знаете доктора Шапиро?
Начальник стражи доктора Шапиро не знал, но кто-то из таможенников сказал, что знает. Этого оказалось вполне достаточно, и Отшельник в сопровождении синекожих двинулся через поспешно расступившуюся толпу. Смоукеры взяли с собой только самое необходимое [14] ; большинство вещей пришлось оставить.
Начальник таможни тут же подрядил за горсть мелких монет нескольких бездельников, чтобы те отогнали плоты подальше от городских стен, и с облегчением приложился к бутылке.
14
Табак.
Свистоль и Большой Папа поджидали соплеменников за ближайшим углом.
– Ну Джро! Ну голова! Это ж надо такое придумать!
– Это ещё что, – скромно улыбнулся стибок. – Вот, помню, однажды…
– Но ведь на волоске всё висело! – возбуждённо помотал головой Отшельник. – А если бы никто про этого доктора Шапиро не слышал?
Джро Кейкссер прищёлкнул языком:
– Вот за это я как раз не беспокоился. Ну подумайте сами: неужели в таком городе, как Вавилон, среди десятка человек не найдётся хотя бы одного, который не слышал бы о каком-нибудь докторе Шапиро?
Две недели в джунглях – вполне достаточный срок, чтобы немного к ним привыкнуть или же начать ненавидеть всей душой. То, что привыкнуть он не сможет никогда, Кактус понял в первый же день. Всё путешествие слилось для него в нескончаемую череду болот, колючек, скользких камней, цепких зарослей и лезущих со всех сторон насекомых. О, эти насекомые! Они были повсюду – маленькие, почти неразличимые глазом, укусы которых вызывали страшный зуд, средние, так и норовящие заползти в ухо или ноздрю, пока ты спишь, и огромные, с ладонь величиной, и от этого особенно противные. А змеи! А крокодилы! Вчера им попалось болото, полное этих тварей, и Иннот устроил там настоящую охоту. Глядя на приятеля, Кактус почувствовал лёгкий укол зависти – для того, казалось, не существовало никакой разницы между Городом и Лесом; он был своим и на Вавилонских улицах, и в глухой чащобе.
Пойманного крокодила выпотрошили и долго коптили над костром. Мясо его действительно чем-то напоминало курятину и оказалось довольно вкусным – это был вынужден признать даже гурман Кактус.
Места здесь были совершенно дикие и почти непроходимые. Казалось, чья-то злая воля
«Не умеешь читать по травам – так хоть бы по деревьям ориентировался, – сказал Иннот сконфуженному обезьянцу. – Подумал бы сначала: а почему они там не растут?»
Сегодня путешественники, похоже, выбрались из сырых мест; почва стала сухой и каменистой и уже не чавкала под ногами. Радости, правда, это принесло немного – всё вокруг заросло густым и страшно колючим кустарником.
– Ежевика! – радостно объявил Иннот, присмотревшись.
– Ну и что? – проворчал Громила. – Ягод-то всё равно нет. Не сезон…
Продраться сквозь ежевику оказалось почти невозможно. Преодолев несколько сотен метров, исцарапанные в кровь путешественники вывалились на пятачок, где кусты росли не столь густо, и без сил рухнули на землю.
– Куда показывает стрелка? – спросил Кактус, немного отдышавшись.
Иннот достал монетку, подержал её на ладони и молча указал пальцем.
– Может, в обход? – предложила Джихад.
– А где гарантия, что там будет лучше? Девушка сбросила с плеч лямки рюкзака и встала.
– Попробую забраться на какое-нибудь дерево и посмотреть сверху.
Громила отломил от куста прутик и, очистив его от шипов, просунул под гипс.
– Болит? – спросил Иннот.
– Нет, чешется. Давно пора снять этот лубок.
– А не рановато? Потерпи ещё несколько дней…
– Сверху видно плохо, – сказала вернувшаяся Джихад. – Но примерно в получасе ходьбы вон в том направлении торчит что-то вроде скальной стенки. По мне, лучше уж прыгать по камням, чем продираться сквозь колючки. Всё-таки стоило захватить мачете, Инни, что бы ты там не говорил.
Вместо ответа Иннот достал из кармана толстый длинный гвоздь и на глазах у каюкерши безо всяких усилий завязал его в узел.
– Зона Мооса! – догадалась Джихад. – Сталь размякла…
– Угу. Причём наверняка мы пересекли не одну; в этих местах когда-то проходила линия обороны от северных армий.
– Твоим стамескам, стало быть, каюк? – сочувственно спросил девушку Кактус.
– Не совсем; по крайней мере один раз ими ещё можно воспользоваться. Металл, конечно, стал мягким, но заточка-то осталась.
– Когда мы вернёмся в Бэбилон, – сказал вдруг Кактус, – то первое, что я сделаю, – это разденусь догола, запихну все лохмотья в мусорку и заберусь в ванну – часика этак на три. Воду пущу такую горячую, какую только можно вытерпеть; насыплю туда всяких ароматических солей и пены и буду отмокать… С ящиком холодного пива в обнимку!