Музыка джунглей
Шрифт:
Пыхе наконец удалось сдвинуть с места приржавевший вентиль и со страшным скрипом повернуть его один раз. Под пальцами крошилась ржавчина, в трубах гудело и ныло.
– Крути ещё! – ободрил его Твадло.
Маленький альбинос оправился от побоев и теперь с детским любопытством ждал, когда вода хлынет в яму.
Пыха с кряхтеньем вцепился в металл. С каждым поворотом становилось легче. Трубы буквально содрогались под напором воды.
Перегнида оттягивалась вовсю, выделывая кульбиты под куполом концертного зала. Сейчас она чувствовала в себе такую мощь, что готова была сразиться со всем миром сразу. Унижения и оскорбления, которые она испытала, будучи безмозглой и бессловесной, теперь жгли её, словно огнём, удесятеряя
– Где здесь эмжо? – осведомилась Перегнида, притормозив.
Бледный как мел человек указал трясущейся рукой в конец коридора. Ведьма наклонилась к нему и прошептала несколько слов; жертву тут же стало пучить и раздувать.
– Лично против тебя я ничего не имею, – сообщила Перегнида, обернувшись. – Так что это была немотивированная агрессия.
Бедолага взвизгнул тонким голосом – и взорвался, разбрызгивая по стенам внутренности, спустя миг после того, как за инфернальной старухой захлопнулись двери сортира.
– Заклятие «Умри, но сдохни», трёхсекундная задержка, – пробормотала Перегнида. – Эх, мастерства не пропьёшь!
Она осмотрелась. Туалет был аккуратный, чистенький, весь в белом кафеле. Ведьма задумчиво разглядывала непривычную сантехнику.
– Это, наверное, унитаз, – она со скрежетом почесала подбородок. – А это, с педалью – биде. Ишь, до чего додумались, буржуи проклятые! Ну ладно, заценим ихний хвалёный хай-тек…
– Давайте все вместе! – предложил Профессор. – Если сорвём этот кран, вода хлынет сюда.
– Что-то не нравится мне это, – опасливо заметил Чобы. – Как бы хуже не было…
Вибрация и гул наполняли теперь колодец. От одной из труб внезапно отлетел кусочек металла, звонко цвиркнув о бетонную стену. Тонкая, как игла, струйка воды под страшным давлением рванулась наружу, осыпая задранные вверх лица мелкой водяной пылью.
– Ну и напор! – уважительно пробормотал кто-то из беглецов. – Тут всё буквально ходуном ходит!
Пыха, попискивая от натуги, навалился на вентиль.
Перегнида, сидя на биде, с беспокойством прислушивалась к водопроводным хрипам и стонам.
– Как бы не отключили воду, – пробормотала она. – С них станется, в самый неподходящий момент. Ну-ка проверим…
Нога ведьмы с силой вдавила педаль в пол.
Удар водяной струи был страшен. Биде взорвалось и осыпало всё вокруг градом фаянсовой шрапнели, разбивая вдрызг кафельную облицовку стен. Перегнида, словно выпущенное из пушки ядро, взмыла вверх, пробив своим каменно-твёрдым черепом ветхие потолок и крышу. В облаке брызг и осколках черепицы ведьма возносилась всё выше и выше над городом…
Иннот сладко потянулся и замер, прислушиваясь к приближающимся шагам. Кем бы он ни был, этот путешествующий в горах незнакомец, он не таился – шёл себе безо всякой опаски, словно по вавилонским улицам. Либо он глуп, подумал каюкер, что вряд ли – глупец не забрался бы так далеко; либо же обладает достаточной силой, чтобы противостоять многочисленным опасностям диких гор. Он осторожно отвёл ветку и выглянул из-за камня.
Путник был низкорослым, как и сам Иннот; лицо его, морщинистое и загорелое почти до черноты, словно утратило возраст – ему можно было дать и тридцать лет, и все пятьдесят. Незнакомец был обут в потрёпанные кожаные сандалии, чресла его прикрывала выцветшая от времени набедренная повязка, за спиной болтался тощий брезентовый мешок. Необычно смотрелась только куртка без застёжек – короткая, с широкими рукавами, серо-синего цвета, повязанная по талии широким поясом из той же ткани. Он прошёл в каком-то десятке шагов от Иннота, и тот успел рассмотреть внешность и снаряжение незнакомца в деталях. Ничего похожего на оружие у путника не имелось.
Пожалуй, основной чертой Иннотова характера было любопытство. Он выждал некоторое время, а затем быстро упаковал свои немногочисленные
Иннот побывал во многих местах, а как выяснилось недавно – даже в большем их количестве, чем думал сам; однако вряд ли хоть одно из них могло соперничать красотой с величием гор – ну разве что далёкие океанские берега. Лучи восходящего солнца пронизывали необозримые пространства; в низинах ещё клубился плотный, словно вата, туман, а вершины скал уже горели яркими, чистыми красками. Каюкер блаженно улыбнулся, закрыл глаза и взглянул на мир иным, электромагнитным зрением. Он наконец заметил то, о чём говорил Сол Кумарозо: силовые линии мира действительно изгибались; и, похоже, именно туда, к источнику искажения двигался странный путник. Иннот ещё раз взглянул на стрелку компаса-монетки: она указывала почти в том же направлении. Один раз он уже обманулся, позволив себе принять желаемое за действительное; но в пиратском гнезде Хлюпика не оказалось. Север, север… Иннот попытался припомнить всё, что слышал о нём. За время пути он, конечно, не раз расспрашивал персонажиков о прежних временах; однако ничего сногсшибательного так и не узнал. Даже Воблин, непосредственно принимавший участие во Второй Магической, немногое знал о своих врагах. О трёх Великих Чёрных Магах – Некробио, Эфтаназио и Танато он, конечно же, слышал… Одни говорили, будто некогда те и впрямь были людьми, великими учёными, желавшими одарить человечество счастьем; но мир попросту не вынес тяжести великой Идеи. Другие же считали их исчадиями зла, извергнутыми самой преисподней. Достоверно известно лишь одно: даже умерев, Чёрные продолжали существовать и действовать в вещном мире, наводя ужас на своих врагов – до тех пор, пока Белые Маги Вавилона не совершили нечто, положившее предел их могуществу. Рассказывали, что далеко на Севере, в безжизненной холодной пустыне, имя которой – вечная мерзлота, стоят курганы, в которых давным-давно мёртвые, но так и не обретшие покоя некроманты ждут своего часа. Это лишь досужие сплетни, пожимал плечами Воблин Плиз, прихлёбывая из толстой керамической кружки свой любимый глинтвейн. На самом деле могу сказать тебе одно: я видел сонмы воздушных кораблей и бесчисленные армии на перевалах; я сражался в воздухе и в Лесу; и не раз сталкивался лицом к лицу с вражескими солдатами. Они были такими же, как мы, Инни. Так же боялись, ненавидели, так же пели песни у ночных костров… В общем, там, куда ты идешь, люди как люди. А что до тамошней бормотологии, то извини – ничего конкретного я не знаю.
Самое сложное – перебраться через горы, размышлял Иннот. Пожалуй, стоило вернуться в Бэби вместе с ребятами и попытаться выкрасть воздушный корабль; тогда я значительно сократил бы себе путь. Он уже понял: то, что ещё вчера глаз принимал за повисшие у горизонта плотные тучи, оказалось немыслимо высокой горной грядой. Словно исполинская стена, возвышалась она над миром; растрёпанные пряди облаков лежали у подножия. Наверное, это и есть то, о чём рассказывал Фракомбрасс, подумал Иннот. Туманный Хребет… Однако же куда всё-таки направляется этот, в серо-синей куртке? Неужели где-то здесь есть поселения людей или хотя бы обезьянцев?
Загадочный путник, безусловно, знал о том, что за ним следят: на второй день Иннот перестал скрываться, отчасти потому, что на это приходилось расходовать лишние силы, отчасти из любопытства: как тот поступит? Попытается ли поговорить, устроит ли засаду? Не произошло ни того, ни другого: его попутчик всё так же взбирался на горные кручи, переходил вброд русла стремительных горных рек – не торопясь, но и не мешкая, словно шёл хорошо знакомой дорогой. На пятый день этой странной погони Иннот увидел наконец возможную цель его путешествия.
Они оказались у подножия высоченной горы. Каюкер намётанным глазом определил маршрут незнакомца: сперва вдоль отвесной стены, потом в чахлый лесок – там можно подняться, недаром деревья карабкаются всё выше и выше; затем… Он поднял глаза и едва не присвистнул от удивления: исполинский каменный уступ, нависающий над лесом, оседлала высокая, казавшаяся с такого расстояния неправдоподобно тонкой, башня. Безупречность устремлённых вверх линий лишь слегка нарушали три концентрические окружности, насаженные, словно кольца в детской пирамидке, на острую иглу шпиля.