Музыка и музыканты
Шрифт:
Однако есть и такие увертюры, музыка которых в самой опере не встречается. Казалось бы, к чему же тогда начинать ими оперный спектакль?
У Модеста Петровича Мусоргского есть опера, которая называется «Хованщина». Начинается она с такой вот именно увертюры, — вернее, музыкальной картины. Она даже имеет название: «Рассвет на Москва-реке».
С предутреннего рассветного часа начинается и действие оперы. Первые лучи золотят купола соборов и звонниц московского Кремля, кричат петухи, колокольный звон сзывает горожан к заутрене...
О тяжелом для Руси времени рассказывает «Хованщина». Это время правления царевны Софьи, сводной сестры царевичей Ивана
Почему же композитор начинает оперу с «Рассвета на Москва-реке»?
Вы помните, кто сменил на московском троне правительницу Софью? Помните, кто такой ее брат, царевич Петр? Это будущий Петр Первый, жестокий, но могучий преобразователь царства Российского.
О гибели старой, боярской Руси и повествует «Хованщина». Теперь вы понимаете, о каком «рассвете» говорит нам музыка вступления и зачем она нужна в опере?
Ну, а теперь вернемся к «Князю Игорю».
Скажу вам еще одно. Дело в том, что свою оперу Александр Порфирьевич Бородин не успел закончить. Внезапная смерть остановила работу над «Князем Игорем». Этот грандиозный труд завершили его друзья — Римский-Корсаков и Глазунов.
Глазунов много раз слышал, как Бородин играл на рояле музыку, которая должна была войти в увертюру «Игоря». Но после смерти Бородина выяснилось, что увертюра не была даже набросана. Тогда Глазунов по памяти записал эти слышанные им куски и по ним сочинил увертюру. Получилось почти самостоятельное симфоническое произведение (его часто исполняют отдельно на концертах), в котором, однако, использована музыка, имеющаяся в самой опере.
... Медленные, величавые аккорды. Ровно, неторопливо идут они. Раздумчивые, спокойные. Словно по ступенькам спускаются вниз и где-то совсем в басах затихают.
«Игоревы раздумья» — назвал эту музыкальную тему русский критик Владимир Васильевич Стасов. И действительно, после такого начала вся дальнейшая музыка увертюры — как бы воспоминания князя Игоря о битве с половцами, о позорном плене и о бегстве из этого плена. Иными словами, обо всем том, о чем будет говориться в опере.
...Музыка битвы словно вырастает из грустных раздумий. Там же, глубоко в басах, на фоне низкого рокочущего тремоло рождаются тревожные сигналы... Возбужденная перекличка оркестра, стремительный бег пассажей у скрипок и деревянных духовых, и, наконец, одна за другой проходят две музыкальные темы. Одна звучит как призыв, отчаянная мольба мужественного, волевого человека, другая — воспоминание о чем-то светлом и прекрасном. Мы еще встретимся с ними в опере. Это музыкальный образ князя Игоря.
Снова слышится ритм скачки; снова музыка звучит напряженно. Игорь бежит из плена. Мелькают странные, не привычные нашему русскому уху интонации — это враги, половцы.
Заканчивается увертюра торжественно — князь Игорь возвратился из плена.
Если музыка «Салтана» напоминала нам изящные, яркие рисунки на шкатулках палешан, то музыка увертюры к «Князю Игорю» (как и музыка всей оперы) скорее похожа на росписи древнерусских храмов. Вспоминаются также знаменитые «Три богатыря» художника Васнецова. Все здесь крупнее, добротнее, словно большая картина, написанная сильными, уверенными мазками, сочными красками. Уверенность и сила чувствуются в звуках этой поистине богатырской музыки.
После большой увертюры следует пролог.
В Новеграде трубы громкие
Во Путивле стяги бранные стоят!
В клавире оперы перед началом музыки пролога стоит обозначение: «Andante maestoso», что значит «медленно и величественно». Когда слушаешь музыку оперы «Князь Игорь», слово «величественный», пожалуй, чаще всего приходит на ум. Здесь вся музыка, особенно та, которая рассказывает о Игоре, о его жене Ярославне, о славной Игоревой дружине, наполнена этим мудрым величием. Сдержанность и достоинство — даже в те моменты, когда герои страдают, даже плачут.
«Талант Бородина, — писал Владимир Васильевич Стасов, — могуч и поразителен. Главные качества его — великанская сила и ширина, колоссальный размах, стремительность и порывистость, соединенные с изумительною страстностью, нежностью и красотой».
Понятно поэтому, что, выбирая сюжет для своей будущей оперы, композитор искал что-то такое, что было бы ему по плечу. Так выбирали когда-то русские богатыри меч-кладенец, достойный их могучей, неуемной силы. А что могло быть для Бородина заманчивее, чем создать музыкой мощные и величавые образы гениального «Слова»!
Поднимается занавес. Площадь в Путивле. Дружина готова в поход; собрался на площади народ, все ждут Игоря-князя.
Слышен колокольный перезвон. Князь Игорь с боярами выходит из собора. С ним его брат Всеволод Святославович и сын, молодой князь Владимир Игоревич.
Мощно, торжественно вступает хор:
Князю Игорю слава у нас на Руси!
И, когда стихла восторженная «Слава», раздался спокойный голос Игоря:
Идем на брань с врагом Руси,
Идем на ханов половецких.
Музыка Игоря — это речитатив[12] на одной ноте, спокойный голос мужественного, уверенного в своих силах человека. И в оркестре звучат такие же спокойные, неторопливые аккорды.
Князья, пора нам выступать, —
обращается Игорь к своим соратникам. И вдруг музыка резко меняется. На тревожных, затаенных тремоло возникают странные, жутко звучащие аккорды. Меркнет свет...
Словно стон, словно выдохнул из единой груди хор:
Ох, то знаменье божье, князь!
Все темнее, темнее небо, солнце почти совсем погасло. В «Слове» рассказывается:
Но, взглянув на солнце в этот день,
Подивился Игорь на светило:
Средь бела дня ночная тень
Ополченья русские покрыла.
Красноватый отблеск падает на встревоженные лица, и вот уже совсем темно. Звенящий высокий голос Игорева сына, князя Владимира, разрезает эту застывшую тишину: