Музыка и розы
Шрифт:
— У тебя просто не было времени. Ты открыла рот и выпалила все это. Ужасное зрелище. Я был особенно потрясен твоей попыткой проспрягать итальянские глаголы.
— Ну, мои занятия итальянским в колледже не были столь успешными, — она вздохнула. — Ты опять смеешься надо мной!
— Это настолько плохо? — Джино наклонился, поцеловал ее в шею и тут же выпрямился, так что Роксана не успела прореагировать подобающим образом.
— Где Пия? — прерывисто выдохнула она. Как ей хочется, чтобы он продолжил свои поцелуи!..
— Играет с внуками Марии.
— О,
— Да?
— Для нее так важно иметь друзей. Ей понравилось играть с Кьярой. Детям нужны друзья, иначе они не научатся делиться, сочувствовать… — Роксана замолчала, чувствуя необычное волнение.
Почему он так спокойно слушает ее лекцию о детской психологии?
— Обед готов, синьор Джино, — раздался голос Марии. — Я подам его через три минуты.
— Да, пожалуйста, Мария.
— Я умоюсь, — пробормотала Роксана, наклоняясь к старой мойке. Через минуту Джино принес ей стакан, наполненный до краев водой. — Что это?
— Холодная вода. Разве ты не хочешь пить?
— Спасибо, — сказала она, выпила весь стакан и протянула его Джино.
— Тебе не следовало бы так удивляться поведению Луиджи. — Джино поставил стакан на полку и оперся рукой о край мойки. Роксана также оперлась ладонью о мойку, сохраняя безопасную дистанцию.
— Ты считаешь, мне следует начать познавать мужчин-итальянцев?
— Все дело в тебе, — сказал он, игнорируя ее колкость. — Ты красива и полна жизни, разве тебе это не известно? Некоторые мужчины могут неправильно истолковать твое поведение.
— Ты имеешь в виду, что виновата я?!
— Нет, зачем ты так? Ведь никто тебя не обвиняет! Просто… Зачем ты отказываешься от того, что может оказаться очень приятным, если так радостно воспринимаешь жизнь?
— Я так и знала! Ты решил, что Луиджи должен был упрашивать меня, и сейчас делаешь то же самое…
— Нет. Ты мне интересна, вот и все. Ты больше похожа на свою сестру, чем мне показалось вначале. Та же смесь творческой энергии и душевного сомнения.
— У Ровены было много проблем со здоровьем в детстве, Джино. Например, с легкими. Она часто лежала в больнице, и это сказалось на ней. Она не захотела бы, чтобы я посвящала тебя в детали…
— Тогда поговорим о тебе.
— Обо мне? У меня проблемы начались в более зрелом возрасте. Неудачный брак, еще более отвратительный развод. Смешно, но ты можешь точно понять человека, когда с ним разведешься, только это понимание не означает, что ты мгновенно обо всем забудешь.
— Это правда, — он понизил голос и повторил: — Совершенная правда. Но это только начало.
— Да. И следующий шаг для меня — это самозащита, если ты хочешь знать, отчего роль любовницы мне не нравится, Джино. Я не готова страдать снова, опять становиться пассивным наблюдателем чьей-то жизни. Может, когда-нибудь я соглашусь страдать, но не сейчас. Понятно?
— Очень впечатляет.
Наступило молчание. Из водопроводного крана закапала вода, и Джино плотнее закрыл его.
— Ну так ты готова обедать? — спросил он.
— Издеваешься? —
— Может, отпустим ее сегодня вечером? Пия останется с дочерью Марии. Принарядись немного, я отвезу тебя в Сиену.
— Сиену? — глупо повторила Роксана.
— Мы поужинаем, и, если останется время, я покажу тебе город. Вежливость, Роксана, не есть нечто опасное. Это не повторение моего предыдущего предложения. Особенно после только что сказанного тобой.
— И мне можно верить тебе?
— Я уже сказал, я не Луиджи. Для начала — я старше его в два раза и обладаю большим самоконтролем. Так поужинаем в Сиене?
Она молча прищурилась и посмотрела на него, ужасаясь тому, насколько сильно желала согласиться.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Они выехали из дома в пять часов вечера, когда все вокруг еще купалось в лучах закатного солнца. Приехав в Сиену, Джино оставил автомобиль в гараже приятеля за пределами старого города.
Он предупредил Роксану, чтобы надела удобную обувь, и она остановила свой выбор на черных кожаных сандалиях Ровены. Ей пришлось подколоть булавками черные брюки Ровены, чтобы не мести ими землю. В дополнение Роксана надела тот розовый пиджак сестры, что был на ней две недели назад, когда они с Джино в первый раз поцеловались.
— А где разделительные полосы, бензозаправки и рекламные щиты? — спросила она Джино. — Ты хочешь сказать, что, начиная с четырнадцатого века, никто не построил здесь ничего нового?
— Построили, — он рассмеялся. — Очевидно, очень хорошо сочетая новые постройки со старыми, судя по твоей реакции. У нас очень строгие ограничения в строительстве.
— Так красиво! Кажется, будто город вырос из земли.
— Полагаю, отчасти так и было, и я тоже имею к этому какое-то отношение. Видишь ли, члены моей семьи по одной линии помогали управлять этим городом шестьсот лет назад.
— И ты имеешь отношение к тому, что делали твои предки? Надеюсь, они не слишком грабили и мучили людей.
— Не слишком, судя по тому, что мы о них знаем.
— Кирпич кажется таким теплым на вид. И цвет чудесный — красновато-коричневый.
— Да. Именно такого цвета местная глина.
— Я помолчу и буду только смотреть. Ты не возражаешь? У нас запланирован маршрут перед ужином или мы можем просто погулять?
— Можем просто погулять, — он снова рассмеялся. — Нет никакого маршрута, и я не испытываю непреодолимого желания комментировать красоты окрестности.
Роксана смотрела на город, слушала его звуки, вдыхала его запахи. Люди готовились к ужину, окна их домов были открыты. Вот мимо них проехал на велосипеде старик в выцветшем черном пальто. На дорожках ворковали и вздорили голуби. Кто-то практиковался в игре на скрипке где-то под крышей, и казалось, каскадом нот из знакомого музыкального отрывка звал ее, Роксану, когда они с Джино проходили мимо.