Музыка из окна

Ваншенкин Константин Яковлевич

Надпись на книге прозы

Для будущего гения пишу. Пускай берет бесценные детали. Себя упоминать я не прошу, Лишь бы они роман его питали. Характеры напишет, глубоки, Солдата, женщины и полководца. Поднимет сводки, схемы, дневники, Но без меня и тут не обойдется. Я сам под дудку прошлого пляшу, Осколок отходящих поколений. Для будущего гения пишу. Пускай берет! Но только, если гений.

«У колодца и у колонки…»

У

колодца и у колонки Ведра подняты тяжело… От повестки до похоронки Время, кажется, вмиг прошло. Снова ночи весной белесы, Надрывается соловей. Снова женские эти слезы С каждым вечером солоней.

Кушка

Дальше Кушки не пошлют.

Меньше взвода не дадут.

Курсантское изречение

Дальше Кушки не пошлют! А пожалуйста — послали В тот неслыханный маршрут, В те расплывчатые дали, Где барханы и жара, Где тельняшки пропотели, И домой писать пора Про бои и про потери. А недавний лютый зной Приграничной нашей Кушки Тенью кажется сквозной, Вроде детства и опушки.

«Окончился жестокий торг…»

Окончился жестокий торг. Смерть выиграла это дело. Доставлено в московский морг Его истерзанное тело. На серебристом корабле — Через ущелья и пустыни, Леса, текущие во мгле, И небеса в прозрачной сини. Вблизи товарищей своих Лежал в ночном холодном зале. Сквозил туман. Рассвет был тих. Родители еще не знали. Он слышал дальнюю трубу, Но высшего не слышал гласа, Солдат в запаянном гробу С окошечком из плексигласа.

Стансы

Суровые стансы! Подставив под ухо ладонь, Кремлевские старцы Погнали мальчишек в огонь. На смертные муки, По горьким и страшным местам. Их личные внуки, Наверное, были не там. Без всякого толку Под скрип их вставных челюстей Швырнули как в топку Цвет наших десантных частей.

«Тете Зине…»

Тете Зине Из Кабула Поступил казенный гроб. Сапоги она обула, Вышла, села на сугроб. Сражена нездешней зоной, Непонятною войной. Как бывает! Гроб казенный А сыночек-то родной…

«Кончай ночевать!..»

— Кончай ночевать! — В пестроте привала Нам ротный опять Гаркнул, как бывало. Средь дня дальше в путь Поднимая роту,— Не числя ничуть Это за остроту. С чего начинать Новую дорогу? «Кончай ночевать!» — Помню,

слава богу. Так бьет на ветру Песня, залетая. Так мчит поутру Тучка золотая.

Мой стих

Забудут. Но потом, Лет эдак через сорок, Открыв мой плотный том, Услышат жизни шорох. Как бы земля течет В окопе за обшивкой… Тогда возьмут в расчет, Что не была ошибкой Поэзия: текла Вдоль позднего квартала. Дул ветер, и тепла Прохожим не хватало. Читателей своих Суровыми годами Отогревал мой стих Замерзшими губами.

«Как у станции узловой…»

Как у станции узловой, В равномерных вечерних бликах, Плавно ход замедляя свой, Жизнь постукивает на стыках. Пресловутое время «пик» Управляется с этой зоной, Не решив еще: нас — в тупик Или все-таки на зеленый?..

Стихи

Чтоб стихи писать — не хуже, Чем писал ты их, поэт, Подтяни ремень потуже На седьмом десятке лет. Груза нового громада Пусть не горбит старика… Иногда бывает надо Отпустить ремень слегка.

«Боже мой, наш российский срам…»

Боже мой, наш российский срам — На душе остается шрам: И Цветаева по чужим углам, И Ахматова по чужим углам. Как теперь говорят: бомжи [1] ! От себя хоть бегом бежи Посредине побитой ржи И печали такой и лжи.

Освещенная береза

Как строку стихов средь прозы В восприятии моем — Не могу забыть березы, Освещенной фонарем. Обнаруживался броско Каждый маленький брачок: Неудачная полоска Или сломанный сучок. Но сияла в полной силе Посреди холодной мглы, Ибо выключены были Остальные все стволы.

1

Бомж (канц.) — без определенного места жительства

«Ты за красных?..»

Ты за красных? Я за разных. Ты за белых? Я за белок. За кротов И за оленей, За китов И за тюленей. За зеленые Просторы, Заселенные Под стоны Сладостные — Сил весенних, Благостные — Снов осенних. За гусей Под небесами Жизни всей, Где страждем сами.