Музыка небес
Шрифт:
Глава 2
— Борис Николаевич, — молодой, но талантливый педагог по скрипке Герман Иосифович, сменивший добрую старушку Марию Алексеевну и теперь готовивший Сергея к выпускным экзаменам из музыкальной школы, решился на отчаянный шаг — поговорить с дедушкой своего талантливого ученика: — Не поймите меня превратно. Но Сереже надо продолжить обучение не в нашем музучилище, а заграницей.
— Молодой человек, — покачал
— Согласен, — улыбнулся Герман Иосифович, он сам отучился в России и прошел ассистентуру-стажировку в Гнесинке у одного из самых известных педагогов, его многие оркестры приглашали к себе, но он выбрал другую стезю, — но вашему внуку требуется другое обучение, которое в России на данный момент ему никто дать не сможет.
— Что вы такое несете? — начал выходить из себя Борис Николаевич. При Сергее ему не хотелось вести себя по-хамски, но этот новый педагог раздражал его без меры. Возомнил из себя невесть кого, и теперь пытается давать советы ему, профессору, такому же педагогу, воспитавшему не одного лауреата различных престижных конкурсов. Он бы и без этих молодых выскочек обучил бы своего внука игре на скрипке, но для поступления в консу кроме умения играть и «корочек» требовалось в обязательном порядке участие в различных концертных и конкурсных мероприятиях.
— Сережа, подожди, пожалуйста, за дверью, — попросил Герман Иосифович, нутром чувствуя, что с таким дедом и до скандала недалеко, а вот скандалить при своем ученике, когда могла решиться его судьба, ему совершенно не хотелось.
Сергей, высокий плечистый, сказывались почти ежедневные тренировки в бассейне, подросток четырнадцати лет отроду, мягко улыбнулся деду, поклонился педагогу и вышел за дверь. Он знал, о чем хочет Герман Иосифович поговорить с его дедушкой. Тот несколько раз намекал ему, что этот разговор неизбежен, но Сережа просил его не делать это раньше…
— Поймите меня правильно, — донеслось из-за двери. — Сережины родители постоянно гастролируют, они бы смогли контролировать обучение Сергея или во Франции, или в Бельгии. Он талантлив и ему надо учиться дальше, но уже не в России.
— Прекратите нести ересь, — повысил Борис Николаевич голос. — Сережа продолжит обучение здесь и только здесь.
— Как вы не поймете, что мальчику требуются другие педагоги? — настаивал Герман Иосифович.
—
— Он с самого начала своего обучения нуждался в особенных учителях. Не понимаю, почему вы это пытаетесь отрицать, — гнул свою линию Сережин педагог.
— И что это за особенные учителя, о которых вы пытаетесь говорить? — сарказму Бориса Николаевича не была предела.
— Ему не только требовались и требуются особенные педагоги, но и особенные инструменты. Только не пытайтесь убедить меня, что не знали, что ваш внук левша.
— Что? Что вы такое несете? С каких пор Сергей стал левшой? — голос деда сорвался на крик.
— С рождения…
Сергей слышал, как кто-то в классе уронил стул. Вполне вероятно, что это дедушка отшвырнул его в гневе.
Дверь распахнулась.
— Идем, — красный, как рак, Борис Николаевич схватил за руку Сергея и потащил за собой по коридору в крыло, где занимались малыши, к его прежней учительнице Марье Алексеевне. За ними, молча, шагал Герман Иосифович — все, что мог, он сказал. А дальше деду решать, что будет с его внуком.
— Маша, объясни мне, пожалуйста, — начал Борис Николаевич прямо с порога без обязательного вежливого «здравствуйте».
Женщина подняла руку, призывая к тишине, — она все скажет, как только отпустит своего маленького ученика, которому видеть и слышать все это совершенно не обязательно. И несколько минут форы давало ей возможность собраться с мыслями и решить, что сказать и как поступить.
Мария Алексеевна, проучив Сергея целых семь лет, отказалась обучать его дальше, сославшись на возраст и проблемы со здоровьем. Но причина была совершенно иной, и ее со слезами на глазах она поведала педагогу, сменившего ее. Не смогла она рассказать деду Сергея о том, что только что пытался ему изложить Герман Иосифович.