Музыка небес
Шрифт:
— Сережа, — ласково попросила Марья Алексеевна, — сыграй нам что-нибудь.
Тот взял скрипку в правую руку, а смычок в левую, а потом, замешкав, суетливо стал перекладывать их из одной руки в другую.
— Не надо, спасибо, — учительница опустила руку ему на плечо. — Можешь идти. А нам с твоим дедушкой
О чем они беседовали, Сергей не слышал — из-за дверей долетали только обрывки фраз, но при слове «приговор» он почему-то непроизвольно вздрагивал.
Только не изменил этот разговор его жизнь, а сделал более напряженной и тяжелой — дед отвез его на обучение в Питер к своему закадычному дружку, чтобы никто не знал и не смог напомнить парню о его леворукости. Сережу без проблем приняли в музыкальное училище, где дедовский дружок преподавал, поселили в общежитие. Четыре года обучения пролетели, как один день — одна сплошная игра на скрипке с утра до вечера, концерты, выступления, конкурсы. И как результат — поступление в Санкт-Петербургскую консерваторию. За всё время обучения ни он, ни его педагог ни разу не вспомнили, что Сергей неправильный музыкант.
Конечно, ему удалось максимально приспособиться к исполнению недоминирующей рукой. Но природу не обманешь. Сергей постоянно чувствовал неуверенность в своих силах, поэтому не мог добиваться чувства погружения в музыку во время выступлений. И, к сожалению, бесконечные тренировки не избавляли его от этого ощущения. Со временем это состояние, чувствовать и воспринимать музыку разумом, а не сердцем воспринималось как нечто нормальное, само собой разумеющееся. И все равно он чувствовал себя плохо, не ощущал радости от игры. Прав был Герман Иосифович — он ремесленник, не творец, без чувства музыки невозможно никакое профессиональное продвижение вперед.
Кончив играть, Сергей с недоумением посмотрел на инструмент, продолжая держать скрипку в одной руке, а смычок в другой. А потом истерично расхохотался — он впервые был там, где должен быть, — на небесах, вместе со своей музыкой, вместе со «своей» скрипкой. Она была сотворена Мастером для такого, как он, чтобы и он смог почувствовать, как можно слиться с музыкой, прочувствовать ее сердцем. Сергей чуть не разрыдался от переполнивших его чувств. Всю жизнь, с самого рождения, его пытались переделать, чтобы он стал таким, как все. А всего-то надо было дать ему в руки его, его скрипку. Не зря так тянуло к ней, хотелось ее трогать, гладить, ласкать. Каким скрипачом он смог бы стать с таким инструментом?
Он тут же попытался сыграть на скрипке еще что-нибудь, что ему никогда не давалось, но легкое движение воздуха в зале и тихий, еле слышный голос его остановил: — На сегодня достаточно. Я буду ждать тебя через три дня, в твое следующее дежурство. А скрипку положи на место — ей тоже нужен отдых.
— Кто здесь? — Сергей пристально вглядывался в темноту, озираясь по сторонам.
— Здесь… здесь… здесь… — затихая в глубине, отозвалось эхо пустых залов.
— Ну, что там? Что там было? — допытывался Николай, когда его напарник вернулся назад после обхода, и они снова включили сигнализацию.
— А ты в мониторы ничего не видел? — поинтересовался Сергей, стараясь спрятать счастливые глаза.
— Ничего особенного. Видел только, как ты входишь и выходишь, — пожал плечами тот в ответ. В сущности, что он мог такого увидеть?
«Ты не видел, как я играл?» — чуть не слетело у Сергея с языка, но спросил он совсем иное: — Давай после смены, когда кассеты будут менять, посмотрим внимательно, что все-таки происходило в зале.
— Давай, — согласился тот и снова пожал плечами, не понимая, что такого хочет рассмотреть Сергей на записи…
— Вот видишь? Ничего не происходит. Ты стоишь и пытаешься что-то рассмотреть, даже не шевелишься, — тыкал пальцем в экран компьютера Николай.
Сергей и без его уточнений и комментариев видел, что он стоит и не шевелится. Сорок минут стоит, не шевелясь. А на самом деле он играл, играл с таким упоением, какого никогда не было. А на записи этого нет. Нет. Она не повреждена и не стерта — в углу мерно отсчитывались секунды, минуты. Целых сорок минут блаженства. Его тело находилось на земле, а душа вместе с музыкой — на небесах.
Глава 3
Сергей не поверил своим глазам, пробежав глазами по листу зачисленных на кафедру скрипки и альта — его определили к профессору Владимиру Петровичу Быстрицкому, лучшему педагогу консы, воспитавшему более двадцати лауреатов различных международных конкурсов. Сергей, закрыв глаза и улыбаясь своим мыслям, пытался вспомнить все звания и титулы своего будущего преподавателя — заслуженный педагог, заслуженный артист России, первый скрипач, первый… первый… первый…
Он тоже хотел бы стать таким же. Слезы счастья потекли по щекам из-под прикрытых ресниц, Сергей не смог совладать с эмоциями. Он никогда не мог с ними справляться. Все, помимо музыки, вызывало у него шквал различных чувств и эмоций. Все, что не касалось музыки. И только музыка оставалась для разума, все остальное — для души.
— Вам плохо? — плеча Сергея коснулась теплая девичья рука.
— Нет, мне хорошо, — он открыл глаза и посмотрел на девушку, остановившуюся с ним рядом. Она была прелестна — невысокая стройная фигурка, каштановые волосы, рассыпавшиеся по плечам, открытое лицо, встревоженный взгляд раскосых серых глаз, чуть пухлые губы, тронутые доброжелательной улыбкой. Такую хотелось носить на руках…
Сергей вдруг почувствовал, что влюбился, влюбился с первого взгляда. Если она сейчас уйдет, то он себе никогда этого не простит. Он тут же стал придумывать причину, чтобы задержать ее.