Музыка сфер
Шрифт:
— Да ангел, — сказала она медленно. — Ангел что-то пишет.
Мир для Джонатана замер. Республиканское золото…
Роза смотрела на него с любопытством, выжидающе. Наконец он спросил:
— Значит, монета была при тебе, когда я расспрашивал тебя в ту первую ночь?
Вновь она посмотрела на него с вызовом:
— Ну да. У меня в кармане. Но не показывать же ее было вам, а?
Она уже поворачивалась, чтобы уйти. Он схватил ее за локоть, но она стряхнула его руку.
— Хватит, — сказала она. — Оставьте меня в покое. Мне надо
Джонатан вернулся пешком в свой кабинет в Монтегю-Хаусе и сразу же просмотрел почту, не пришел ли ответ от дешифровальщика Морроу, которому он в отчаянии написал еще раз, так как ему больше не к кому было обратиться за помощью для разгадки письма Тициуса; но от Морроу ничего не было, как и от Александра. Он отодвинул письма. Стены его комнатушки словно сдвигались вокруг него, душили его. Сейчас он был способен думать только о том, что сказала ему Роза про золотой с ангелом на нем.
Если Ротье посылает зашифрованные письма не Роялистскому Агентству и не ученым астрономам, а республиканскому правительству в Париже, тогда убийства девушек — с его дочерью в их числе — становится необходимостью. Их требовалось заставить замолчать, так как золото, которым их так неосторожно оделял Гай де Монпелье в вызванном наркотиком бреду, могло оказаться неопровержимой уликой, что кружок Монпелье прячет вражеского шпиона.
И тем не менее Ротье внесен республиканцами в их проскрипционные списки и будет казнен, если когда-либо вернется в Париж.
Джонатан не справлялся со своими мыслями. У него не было никаких доказательств: письмо исчезло, золотой Розы тоже исчез.
Он спустился вниз и по центральному коридору направился к кабинету начальника канцелярии. Постучал по внушительной двери, но отклика не последовало. Джонатан стоял в приемной, глядя в окно на клерков и привратников, шныряющих по двору снаружи.
Секретнейшие досье, предназначенные для рассмотрения товарища министра, хранились в этом кабинете, запертые в шкафу. Там, конечно, находятся и сведения, касающиеся экспедиции в Бретань. Джонатан прикинул, что происходит сейчас с французскими роялистами, которые, исполненные надежды, отплыли к берегам Франции. Конечно, они уже высадились. Гонцы с известием о победе или роковом разгроме, возможно, уже отправлены в Лондон.
Начальник канцелярии Поллок бодро вошел в приемную. Увидел Джонатана и остановился как вкопанный.
— Эбси! Последние дни вы проводите тут очень мало времени. Я думал, вы заболели.
— Мне пришлось заняться кое-какими личными делами, сэр. Разумеется, я возмещу свое отсутствие.
Поллок кивнул.
— Отлично. Утром я вас искал. Мне понадобились некоторые ваши досье на смутьянов в Чисуике. Они печатают крамольные листки, полные обычного вздора, и листки эти разбрасываются в верфях. Вы знаете людей, о которых я говорю?
— Да, сэр. Я незамедлительно представлю вам их досье.
— Да-да. — Он собрался войти в свой кабинет, но заметил, что Джонатан не сдвинулся с места. — Еще что-нибудь, Эбси?
— Мне нужно поговорить с вами с глазу на глаз, сэр.
Поллок увлек
— Ну? — Вид у него был задерганный, и это покушение на его время рассердило его.
Джонатан глубоко вздохнул, заметив, что почти вывел из терпения своего старого ментора. Он понимал, что вопрос, который он намеревается задать, ставит под угрозу его карьеру. Но, кроме того, он понимал, что у него нет выбора. И сказал:
— Некоторое время назад мне в руки попал секретный документ, сэр, адресованный кому-то в Париже. У меня есть основания полагать, что в нем содержится донесение республиканцам, посланное французским агентом в Лондоне.
На лице Поллока раздражение сменилось ужасом.
— Где этот документ сейчас?
Джонатан судорожно сглотнул.
— Его у меня больше нет, сэр. Его украли.
Лицо Поллока сморщилось.
— Украли? Кто?
Джонатан судорожно сглотнул.
— Не знаю. Предполагаю, что, вероятно, сделал это кто-то, кто пытается оградить шпиона…
— Значит, этого письма у вас больше нет. Но вы же, конечно, его зарегистрировали? Конечно, сделали копию для архива?
— Нет, сэр. У меня не было такой возможности.
— Что было в письме?
— Список звезд. Но я думаю, это какой-то шифр.
— Звезды, — сказал Поллок. — Звезды. Как это письмо попало к вам?
— Его перехватил портовый агент в Дувре. Его пытались отправить втайне при подозрительных обстоятельствах…
— Когда это произошло?
— Пару недель назад, сэр.
— Значит, оно было адресовано в Париж и перехвачено портовым агентом. Почему оно не поступило Коннолли? Ведь Коннолли тогда уже занимался иностранной почтой, не так ли?
— Я знаю, сэр, но с письмом были связаны другие подозрительные обстоятельства, и я подумал, будет лучше, если им займусь я… — с трудом выговорил Джонатан.
— Займетесь? То есть потеряете?
— Его украли из моего стола, — настаивал Джонатан, но он видел, как доверие, которое привык питать к нему Поллок, растворяется в слепом гневе. — Что-то происходит, сэр, — продолжал он. — По-моему, я вышел на след чего-то важного, чего-то зловещего. Ни с кем другим я об этом не говорил. Тут, я убежден, замешан французский шпион, которому платят республиканскими золотыми, а девушек убивали, чтобы заметать его следы…
Его голос замер, он увидел недоверие в глазах Поллока.
— Вы можете представить доказательства? Показать мне эти золотые?
Джонатан замялся.
— Нет. Но…
— Довольно! — перебил его Поллок с нетерпеливым взмахом руки. — У вас нет золотых и нет письма. Я наслушался предостаточно. Я считал, что могу полагаться на вас, Эбси, всегда защищал вас как одного из лучших среди моих людей. И вот теперь в сердце Лондона вспыхивают беспорядки в поддержку этих проклятых революционеров. И вот теперь мы ждем известий от жизненно важной экспедиции в Бретань, и вы, кого, конечно, ждет более чем достаточная работа на вашем служебном столе, вы после постоянных отлучек твердите мне о мифическом золоте и о каком-то письме, о каком-то списке звезд, не зная, что он означает, и не можете предъявить его!