Музыка сфер
Шрифт:
Тем временем Джонатан Эбси девятнадцатого июля наконец вернулся из Портсмута. На следующий день, представив свой отчет, он вновь водворился в почти позабытом закоулке Уайтхолла, куда его засунули с пониже [35] нием, и взялся за рутинные дела, которые его ожидали. Кроме того, он внимательно прислушивался к последним известиям, поступавшим из Бретани. Он прочитывал каждое донесение, а накануне вечером проштудировал статью в «Таймс» с особым вниманием.
«Десятого этого месяца мосье де Тентеньяк с трехтысячной армией высадился в эстуарии Вилены,
35
мой бедняжка (фр.).
Мосье де Тентеньяк шесть раз вступал в бой и каждый завершал победой. Кроме того, он сумел заключить союз с отрядами шуанов из внутренних областей».
Джонатан аккуратно сложил газетный лист. Да, бесспорное подтверждение, что диверсионные силы шевалье де Тентеньяка не были преданы; их не поджидала в засаде республиканская армия.
Две недели назад он, когда явился к Кингу, был так уверен, что Ротье — республиканский шпион, предавший и Пюизе, и Тентеньяка; и точно так же он был уверен, что, раскрыв шпионское гнездо, обличит убийцу своей дочери. В первом своем предположении он ошибся, зато во втором был по-прежнему уверен.
На следующий день Джонатан покинул свой кабинет в полдень и отправился на поиски Стимпсона, который сообщил ему, что следил за домом в Кенсингтон-Гор, но не добавил ничего нового к тому, что Джонатан и так знал. Ральф Уоллес, слуга, был когда-то обвинен в попытке убийства жены, но магистраты закрыли дело ввиду ее вызывающего поведения. Мэтью Норленд, в прошлом священник, часто бывал у Монпелье, хотя у него имелся свой небольшой дом в Хокли, и он посещал мессу в сардинской часовне в Линкольн [35] илдс и иногда вел там библейские классы для католиков 'emigr'es,живущих по соседству.
35
мой бедняжка (фр.).
— Разузнай о нем побольше, — устало сказал Джонатан. Он отбросил Норленда почти с самого начала. Бывший священник, злоупотреблявший коньяком, меньше остальных подходил для подозрения в убийстве. Но проверять он должен был всех.
А Карлайн, высеченный и прогнанный с верфи за воровство? Стимпсон подтвердил, что Карлайн — немой и любовник Августы де Монпелье. Французская дама, сказал Стимпсон с обычной своей ухмылкой под проваленными щеками, виснет на нем каждый час, каждую минуту дня.
После встречи со Стимпсоном Джонатан отправился в Военно-морское ведомство на Стрэнде под предлогом проверки кое-каких мелочей в только что законченном им отчете о Портсмутской верфи. Там он осведомился о подробностях увольнения Карлайна — по заведенному порядку все сведения о таком дисциплинарном взыскании должны были быть отправлены туда. Однако ему ответили, что никаких документов к ним не поступало. Он прикинул, был ли это всего лишь еще один пример разгильдяйства, на которое с такой горечью сетовал комиссар Секстон.
Он
А потому он вернулся в Уайтхолл и принудил себя заняться служебными делами, просидев за бумагами допоздна и решив, что скоро — завтра же вечером, если удастся, — навестит своего брата Александра.
На следующее утро ему поручили сделать копии и зарегистрировать некоторые распоряжения Министерства внутренних дел, касавшиеся поставок провианта войскам в Вест-Индии. Судя по тому, что он слышал, провиант этот так долго перевозился через Атлантический океан и настолько убывал из-за климата, расстояний и откровенного воровства по прибытии, что отправлять его, собственно, никакого смысла не имело. Но он взялся за работу, оставив свое мнение при себе. Когда копии были сделаны, он собрался сам отнести их в другое ведомство — да уж, должность низкая, ничего не скажешь.
Когда он доставил последнюю копию в Адмиралтейство, время близилось к вечеру. Возвращаясь в Министерство финансов, он увидел Ричарда Кроуфорда у входа в Монтегю-Хаус в обществе мужчины в темно-зеленом плаще с великолепными медными пуговицами, которым, подумал он с внезапной ностальгией, Лакит очень бы позавидовал. Мужчина был моложе Кроуфорда и отличался незаурядной внешностью — высокий, с длинными белокурыми волосами.
Джонатан не собирался останавливаться ради Кроуфорда. У него не было особого желания терпеть сочувствие фитюльки-шотландца в связи с его понижением; а к тому же он все еще прикидывал, не Кроуфорд ли донес о его частых отлучках.
Однако узость улицы не позволяла пройти стороной, да и Кроуфорд его уже заметил. Джонатан скрепил сердце перед неизбежностью.
— Ваш слуга, мистер Эбси, — сказал Кроуфорд.
— А я — ваш, — сухо ответил Джонатан и пошел своим путем, однако заметив, что Кроуфорд и его собеседни к смотрят ему вслед.
Теперь Джонатану предстояло побывать в канцелярии генерального казначея. Он не торопился, и, когда оглянулся, ему показалось, что высокий белокурый мужчина несколько позади него юркнул в проход между домами, едва он повернул голову. Это был собеседник Кроуфорда.
Джонатан тревожно нахмурился. Толпы расходящихся служащих Уайтхолла, рассыльные, продавцы снеди устремлялись мимо него пестрой толпой. Он шагнул в тень, лежавшую на внушительном портале Министерства финансов, и выждал. Вскоре он увидел, как блондин пробрался сквозь толпу, прошел мимо него и ровным шагом пересек Уайтхолл-Плейс в направлении Стрэнда.
Джонатан опасливо следил за ним — кто он? И что за дела у него с Кроуфордом? Что-то в нем казалось смутно знакомым. Джонатан уже не сомневался, что видел его прежде, но, возможно, в иной обстановке, при иных обстоятельствах. Почему этот человек пошел за ним? Еще один из тех, кто преследует его по пятам с тех пор, как он начал задавать вопросы о Монпелье?