Музыка в сумерках
Шрифт:
— То есть как? — удивился я. — Мне сказали, что вам нужен провожатый на какую-то встречу...
— Танк мне нужен, а не провожатый, — сказал Николай. — Танк, чтобы вкатать в землю всю эту братию до последнего человека...
— Может, воды принести? — спросил я.
— Неси, — кивнул Николай. — А еще лучше стратегический бомбардировщик.
— Я все-таки принесу воды, — сказал я и пошел на кухню. По дороге я пару раз помянул Генриха тихим нецензурным словом.
Выпив стакан минеральной воды, Николай прекратил требовать танки, самолеты и авианосцы.
— Извините, что я... Настроение у меня такое. Тяжелое у меня настроение.
— Бывает, — кивнул я, и это вызвало совершенно потрясающую реакцию.
— Бывает?! — заорал Николай. — Ты, блин, думай, что говоришь! Да не дай бог тебе самому такое, кретин ты стоеросовый! Дубина ты железобетонная! Бывает! Это ж надо такое сказануть! — Он едва не задохнулся, выкрикивая все это мне в лицо. Я выдержал. Я и не такое выдерживал. Я сходил на кухню и принес еще воды.
— Я жутко извиняюсь, — сквозь зубы проговорил Николай минуту спустя. — Но я уже не могу сдерживаться. Я уже несколько дней ни с кем не разговаривал. С зеркалом только. А оно молчит, сволочь. Ни слова не сказало. Все молчком, блин. Я его расколотил потом, чтобы не молчало. Вот такие дела, Костя.
Что ж, это многое объясняло. Человек, несколько дней кряду объяснявшийся только с зеркалом и разбивший его за неразговорчивость, мог вести себя и похуже.
Я принес из холодильника полуторалитровую бутылку «Спрайта» и поставил перед Николаем.
— Как только понадобится... — сказал я.
Он понимающе кивнул, открутил пробку и в один присест выпил с полбутылки. И сразу же заговорил:
— Ты все ждешь, когда про деньги скажу? Ладно, слушай. Двести баксов. Устроит тебя? А не устроит, так пошел на хер. Больше у меня все равно нету. Могу ботинки еще отдать в придачу. Хорошие ботинки, почти новые. Я все продал, все. Машину сегодня утром продал. К тебе на автобусе приехал, веришь?
— Верю, — сказал я, — почему нет? Я и сам иногда езжу на автобусе. Дешево и полезно. Воспитывает твердость характера. И ребер тоже.
— Ты ездишь на автобусе? — вздрогнул Николай. — Ты?! На автобусе?!
Это было произнесено таким тоном, будто с сегодняшнего утра указом президента езда в автобусе была объявлена особо тяжким преступлением.
— Иногда, — осторожно произнес я. — Когда машина ломается...
— А! — торжествующе воскликнул Николай. — Так у тебя есть машина!
Я даже и не знал, как отреагировать на такое. Я поразмыслил, помычал неопределенно и в конце концов утвердительно кивнул. А потом уставился на Николая, желая знать, спас я свою репутацию или же погубил.
— Машина — это хорошо, — скороговоркой пробормотал Николай. — Мне нужно найти человека с машиной. Чтобы он отвез сначала туда, а потом оттуда... То есть, блин, я уже нашел человека. Ты отвезешь, да? Двести баксов — это не хухры-мухры! Это, блин, большие деньги! Плюс ботинки! Только ты сначала отвези, а потом уже ботинки.
— Идет, — сказал я. — Даже и без ботинок идет. У меня есть ботинки, спасибо.
— Так у тебя же другие ботинки, — возразил Николай, хватаясь за бутылку со «Спрайтом». — У тебя, наверное, совсем другие ботинки. А таких, как у меня, нет. Так что бери, не стесняйся. Я бы тебе еще что-нибудь из шмоток отдал, только все осталось на квартире. Квартиру продал вместе со шмотками. Такие дела, Костя. Н-да, — и он допил газированную воду. — Так ты согласен, да?
— На что? — ошарашенно переспросил я. — На что я согласен? Куда тебя везти? За что ты предлагаешь двести баксов?
— Отвезешь меня, — деловито сказал Николай. — Просто отвезешь. Куда скажу. Деньги заплачу сразу. Ботинки отдам после. — Он запустил трясущиеся пальцы в карман и вытащил две сложенные пополам стодолларовые купюры. — Вот. Мои последние. Тебе отдам, когда сядем в машину. А пока не дам. — И деньги снова исчезли в кармане.
Я мысленно досчитал до десяти и таким образом удержался от сильного искушения схватить Николая за шиворот и вышвырнуть за порог. Но месть Генриху будет страшной.
— Так, — сказал я. — И далеко надо ехать?
— Хрен его знает, — напряженным голосом ответил Николай, уставившись в стену.
— Значит, надо у него спросить, — подсказал я.
— У кого? — не понял Николай.
— У хрена, который знает.
— Да, само собой, — кивнул Николай. — Я ему позвоню. Он мне скажет. Завтра вечером.
— Значит, ехать надо завтра? — уточнил я.
— Ага. — Николай запустил руку с платком под рубашку. Очевидно, вытирал пот под мышками. — Завтра, как стемнеет.
— Хорошо. — Я обрадовался, что сумел все выяснить и тем самым заработал полное право выставить клиента за порог. — Значит, до завтра?
— Чего до завтра? — непонимающе посмотрел на меня Николай. — Кого до завтра?
— Встретимся завтра. Я подготовлю машину, и вы узнаете маршрут. Так?
— Ни хрена, — покачал головой Николай. — Ты готовь машину. А я посплю тут у тебя. Спать охота.
Не то чтобы я был очень негостеприимным человеком. Просто настроения ночевать в одной квартире с малознакомым и, мягко говоря, странноватым мужчиной у меня в тот вечер не было. Я решил позвонить Генриху и предложить ему забрать своего протеже туда, где он его взял.
Я снял телефонную трубку и не услышал гудков.
— Что за черт?! — раздраженно пробормотал я, пару раз стукнул по рычажкам, но аппарат не ожил. Я приподнял телефон, потянул за провод...
— Это я сделал, — гордо сказал возникший вдруг позади меня Николай. Эти три слова были произнесены с такой неподдельной гордостью, словно перерезание телефонных проводов было весьма достойным взрослого мужчины занятием. Занятием, заслуживающим уважения и почитания.
Мне же захотелось разбить об эту почтенную голову молчаливый телефонный аппарат.