Музыкальная шкатулка Анны Монс
Шрифт:
К счастью, нынешняя их встреча была весьма недолгой. Царь, окинув Анну пристальным взглядом, ответил что-то. И друг его засмеялся, а Лефорт укоризненно покачал головой.
Анна же почувствовала, как щеки ее розовеют от смущения…
— Клуша, — шипела потом Модеста. — Ну и клуша… надо было…
И матушка кивала, поддакивая сестре.
Они обе ожидали возвращения Анны с нетерпением, и, стоило ей появиться дома, как они тотчас усадили ее и
— Ну почему он выбрал тебя?! — в который уж раз воскликнула Модеста. — Ты же ни на что не способна! Ах, если бы мне…
И матушка, горестно вздыхая, прикладывала к глазам кружевной платочек. Анна чувствовала себя виноватой: не оправдала она чаяний семьи и надежд Лефорта.
Когда он появился в аустерии на следующий день, Анна спустилась, готовая принять его гнев. Однако Лефорт вовсе не выглядел разгневанным. Напротив, он улыбался весьма приветливо — и Анну обнял.
— Ты прелестна, — сказал он.
— Я…
— Петр спрашивал о тебе.
— Мне показалось, что я ему не понравилась, — об этом весь вечер твердили ей матушка и Модеста, укоряя Анну за то, что она упустила такой шанс.
— Понравилась, — заверил ее Лефорт. — Однако не спеши. Чем быстрее одерживается победа, тем быстрее пропадает интерес. Нет, дорогая, все должно быть иначе…
Он был спокоен, и его спокойствие передалось Анне. Значит, все она сделала правильно, а матушка… что ж, и матушка способна ошибиться.
— Полагаю, что весьма скоро Петр даст о себе знать. Знаки внимания его принимай, иначе царь оскорбится, он весьма самолюбив, но не поощряй его к вольностям. Вокруг Петра всегда множество женщин, тебе нельзя стать одной из многих.
И Лефорт не ошибся.
Не прошло и нескольких дней, как в аустерию заглянул гость, не царь, но друг его, тот самый, с круглым лицом и лоснящимся взглядом, от которого Анне стало неудобно. Он раскланивался и шутил, целовал матушке руки, подмигивал Модесте, которая розовела и отвечала на шутки низким грудным голосом. Анне было неудобно, но она старательно улыбалась.
— Ай, хороша, — сказал гость на прощанье.
И на следующий день Анне доставили пару голубков в плетеной корзине, что было весьма мило…
— Ну… — матушка, пристально оглядев подарок, вздохнула, вероятно, она ждала чего-то иного. — Для начала — неплохо. Анхен, не будь дурой…
Теперь ежедневные нотации, которые приходилось выслушивать Анне, стали и вовсе невыносимыми. Когда матушка, отчаянно боявшаяся, что тихая дочь ее поведет себя неблагоразумно, оставляла Анну в покое, то появлялась сестрица, щедро делившаяся с нею своим опытом.
И Анна не знала, куда ей деваться.
Единственной отдушиной
…о том, что царь крайне недоволен боярами, но и они, в свою очередь, разочарованы в царе, которому, по их мнению, не хватает солидности, разумности, зато норова — с избытком.
…о том, что желали бы они прежней спокойной жизни и часто поминают батюшку Петра, тишайшего человека, да поговаривают, будто бы Петр вовсе на него не похож обличьем. Он же от шепота этого делается страшен ликом…
…о том, что он бы многое хотел изменить, однако еще не чует своей собственной силы, а потому медлит. И чем больше он медлит, тем большую уверенность обретают бояре.
…о том, что даже матушка, которую Петр весьма любит и ценит, пусть порою и тяготится ее вниманием, склонна прислушиваться к Думе.
…о том, что все громче ропщут те, кому не по нраву Немецкая слобода. Уж больно много иноземцев при молодом царе, и шепчутся, что, дескать, от этого его неспокойствие происходит, что навели на него порчу, окрутили, застлали ему глаза туманом, и потому извести надобно всех и под корень.
Страшно становилось Анне от таких рассказов, но она не смела перебивать Лефорта, понимая, что говорит он исключительно из желания помочь ей и своим соотечественникам. Многие надежды возлагались на Анну, и как знать, сумеет ли она оправдать хоть часть из них?
А Петр продолжал посылать ей подарки, правда, недорогие, отчего матушка впадала в расстройство. Ее грандиозные планы, в которых Анне отведена была главная роль, не спешили исполняться. Дважды или трижды появлялся Алексей Меньшиков, желая справиться о самочувствии Анны. Он задерживался в доме надолго, косил глазом, сыпал шутками, на которые охотно отзывалась Модеста. И громкий смех ее был слышен в каждой комнате. Она столь явно выказывала гостю расположение, что не заметить этого было невозможно. И Меньшиков заметил, поддавшись очарованию Модесты. Визиты его участились, правда, теперь он не докучал Анне, разве что подмигивал ей изредка, будто знал про нее нечто этакое, тайное и стыдное.
— Не поддавайся ему, — предупредил Анну Лефорт. — Низкий человек, не потому, что из низкого сословия вышел, тут его судить не за что, ибо каждый живет тем, чего сумел сам добиться. Он по характеру именно низкий, подловатый. И ворует безбожно.
— А царь?
Неужто не видит он, каков на самом деле его друг?
— Петру докладывают, само собой. И он злится. Когда верит, когда нет, бывает, что и гонит его прочь, а то и самолично бьет, да тут же и прощает. Не пытайся рассорить этих двоих, не будет в том ни добра, ни пользы. Просто помни, что верить Меньшикову нельзя.