Музыкальная шкатулка Анны Монс

Лесина Екатерина

Могла ли она Стаса убить?

Из ревности?

Но об их отношениях никто не знал, и выходит, что Эллочка сама мотив подбросила, решившись на откровения с Ксюшей?

Дима сосредоточенно раскладывает бумаги. Он терпеть не может беспорядка на столе. И кипа документов, явно кем-то ему подброшенная, раздражает его неимоверно. Зачем ему убивать?

Стас периодически Димку высмеивал, вроде бы не зло, но Дима краснел и начинал заикаться от волнения. Но тогда причина убийства никак со шкатулкой не связана, и… и насмешки — вообще не

повод для убийства. Хотя Димка уже прибрал Стасову кружку, и клиенты его наверняка к нему перейдут. Обычно они Стаса предпочитали, тот умел себя подать. А Димка казался нерешительным. И тугодум он по натуре, он не умеет быстро подстраиваться под обстоятельства. Зато — въедливый, цепкий…

Из-за клиентов, пожалуй, убить можно. В теории.

А на практике?

Акулина вышла из своего закутка, уселась в кресло, которое она выкатила в центр комнаты, и уставилась в стену. Карандаш грызет с видом сосредоточенным. Что про нее сказать можно?

Ничего.

Нет, Акулина любит кактусы и выращивает их на подоконнике, а дома у нее целая коллекция. Еще Акулина не пьет, не курит и питается пророщенным зерном, в котором много полезных витаминов.

Она бегает по утрам, а в ящике стола прячет запасные кроссовки.

Что это дает?

Со Стасом они пересекались редко, и тот Акулину недолюбливал. Конечно, неявно, и Ксюша попыталась понять, откуда у нее взялось это ощущение. Эти двое были вежливы, но… вот: на корпоративной вечеринке Стас приглашает на танец всех, начиная с Ксюши и заканчивая Викторией Павловной. Кроме Акулины…

…Акулина приносит домашние эклеры — иногда ей случается готовить, и готовит она, как правило, много. Угощает всех, кроме Стаса.

Они сталкиваются в приемной — и садятся так, чтобы не видеть друг друга.

Ждут. Молчат.

Нет, пожалуй, ощущение ее было верным… Но откуда взялась эта их взаимная нелюбовь?

И имеет ли она отношение к случившемуся?

Ксюша вздохнула: так она вряд ли поймет, что произошло… а вот если… нет, не будь случай исключительным, Ксюша не решилась бы, но ведь произошло убийство. И как знать, не станет ли она сама следующей жертвой? И значит, Ксюша имеет право! Она же никому не расскажет о том, что узнает. И что вообще в чьи-то личные дела нос сует.

А для душевного успокоения можно Алексея Петровича спросить, он разрешит… но тогда придется объяснять ему про Стаса. А Алексею Петровичу нельзя волноваться.

— Я же ничего плохого не делаю, — сказала Ксюша Хайду, который приоткрыл глаз, желая убедиться, что — да, не делает.

Копии личных дел хранились в рабочем компьютере Ксюши, пусть и под паролем, но она все старые пароли знала наизусть. Вряд ли Игнат додумался их сменить.

Файлы Ксюша скопировала на флешку, решив, что изучит их дома. Здесь ее не оставляло ощущение, что вот-вот дверь в приемную откроется и кто-нибудь войдет, застав Ксюшу за сим неприличным занятием.

Дверь и вправду открылась, впустив создание небесной

красоты.

Ксюша таких девушек только в журналах и видела… или еще на рекламных щитах. Создание было длинноногим, смуглым и темноволосым. Красоту свою дива не скрывала, и короткие шортики с рваным краем сидели на ней как влитые. Просторная блуза из тонкой ткани позволяла оценить и талию, и грудь, и даже татуировку на боку… Руки ее украшали золотые браслеты, шею — широкое ожерелье с искусственными камнями. В ушах покачивались тяжелые серьги, почти касавшиеся плеч.

— Ты кто? — поинтересовалась дива, окидывая Ксюшу крайне недружелюбным взглядом.

Глаза яркие, а ресницы — длиннющие… и лицо идеально — каждой своей чертой.

— Ксюша, — ответила Ксюша, уже понимая, кого она перед собой видит. И что вряд ли эта встреча — к добру. Похоже, придется ей все-таки другую работу подыскать. — Секретарь.

И как вот эта красавица посмотрела в сторону Игната!

— Секретарь… — странным тоном произнесла девушка и ручку свою нежную на стол положила, демонстрируя роспись на длинных ногтях. — Я Елена Павловна.

На плече Елены Павловны висела сумка, а из сумки выглядывала крохотная дрожащая собачка, в ее глазах застыло выражение тоски и обреченности.

— Сделай чай. Только зеленый и с жасмином. Никаких пакетиков, не люблю… и заваривай при температуре восемьдесят градусов. Без сахара.

Наверное, она ждала, что Ксюша возмутится, но та лишь кивнула: чай так чай. Есть у нее зеленый и с жасмином, папины друзья передали, из Китая. А Ксюша такой не пьет, вот сюда и принесла… и пригодился.

— Кажется, мы сегодня раньше уйдем, — сказала она, когда за Еленой Павловной закрылась дверь.

Помимо чая, Ксюша и кофе сделала, а в шкафчике нашлась пачка печенья. И высеребренный поднос пригодился.

В кабинете явно назревала ссора. Ксюша не собиралась подслушивать, но не услышать тонкий нервный голос Елены Павловны было невозможно. Она или чего-то требовала, или в чем-то кого-то упрекала, а может, и то и другое сразу.

Игнат отвечал тихо.

— Может, не лезть к ним пока? — Ксюша покосилась на дверь с опаской, но все же решилась.

Елена Павловна изволили кричать и, увидев Ксюшу, совсем уже задохнулись от возмущения.

— Ты… — она ткнула длинным пальцем в Ксюшину сторону. — Подслушиваешь?!

— Вы чаю просили. — Ксюша поставила на стол поднос. — И кофе.

Чай. Кофе. Печенье. Сахарница из старинного набора, приобретенного по случаю на Птичьем рынке — порою там совершенно замечательные вещи попадались. А еще высокий кувшинчик для сливок. И вазочка с бумажными салфетками.

Елена Павловна следила за каждым движением Ксюши, и глаза ее все заметнее темнели… странно! Она ведь красива, эта женщина, и прекрасно отдает себе отчет в своей красоте. Тогда откуда этот гнев?

— Выбирай, — прошипела она в спину Ксюше.