Музыкант и модель
Шрифт:
«Лучше бы я не приходила», – подумала Люсия, но спустя минуту уже представляла, как что-нибудь подобное будут говорить ей, когда Дэвид наконец решится поставить все на свои места.
Она вяло покопалась вилкой в тарелке и сделала вид, что ее занимает рассказ Майкла о том, как «Жемчужина» села на мель по пути в Лондон. Оторвать взгляд от противоположной части стола, где его расслабленная рука обнимала бокал, а звездочки глаз надменно скользили поверх голов, было невыносимо трудно.
Дэвид вяло отвечал на вопросы, на его задумчивом лице лежала маска безразличия
После получаса бездарного поглощения говяжьих рулетиков со злаковым пюре, шотландского копченого лосося и тунца с оливками в соседней комнате зазвучала танцевальная музыка. Не дослушав очередную историю Джона, Дэйв встал из-за стола и с видом уличного дебошира направился в сторону Люсии. Лиз сжала в руке накрахмаленную салфетку.
Первое время они танцевали одни. Он прижимал ее к себе и смотрел на нее, ничего не говоря. Люсия чувствовала себя как в бреду. Она несколько раз порывалась спросить что-нибудь, ну хоть что-нибудь, но всякий раз натыкалась на равнодушно-довольную ухмылку. Его исчезновение с хорошенькой гостьей не могло остаться незамеченным, и в танцевальную комнату потянулись пары. Многие, как видно, из любопытства. Дэвид крепче обнял партнершу и прижался губами к ее виску. Ее рука лежала в его чувственной ладони. Он заметил кольцо, наклонился и поцеловал косточку над средним пальцем.
– Когда закончится музыка, никуда не уходи, – шепнули его горячие губы в ответ на ее вопрошающий взгляд.
…Люсия не помнила, как долго продолжались их яростные, умопомрачительные поцелуи. Она хваталась за перила внутренней лестницы, чтобы только удержаться на ногах, и с трудом сдерживала стоны. Ее страстное желание было сейчас единственным, что вынуждало ее продолжать жить и не броситься вниз головой от его страшного, как приговор, молчания. Ей было ясно: или они выйдут сейчас к гостям рука об руку, или – жизнь кончена, он отказывается от ее любви.
Они вышли вместе. Люсия смотрела на многочисленных гостей и не видела перед собой никого. Опустившись в свободное кресло у стены, она на несколько минут выпала из происходящего. Непотушенный телесный жар мешал ей дышать, но Дэвида рядом уже не было.
Его просили играть. Поддавшись на уговоры, он жадно затянулся сигарой, перед тем как оставить ее в большой хрустальной пепельнице, наполнил свой бокал белым вином, до дна выпил его и подошел к роялю. Нехотя, словно пробуя, настроен ли инструмент, он начал с середины один из шопеновских ноктюрнов.
Постепенно музыка захватила его. Звук обрел силу, и сопротивляться ему вскоре уже не мог никто: ни исполненные важности любители деловых бесед, ни их холеные жены, ни смешливые яхтсмены-путешественники, ни Энн, сжавшая в морщинистую точку бантик пухлых губ.
В двери появилась Лиз. Люсии казалось, что, внешне спокойная, жена Дэвида прилагает невероятные усилия, чтобы не смотреть в ее сторону. Так оно и вышло: вскоре их глаза встретились… Но, как ни странно, во взгляде Лиз не было ни капли ненависти,
Еще секунду, и губы Лиз дрогнули бы в снисходительной улыбке. Люсия отвернулась. Что позволяет этой странной женщине оставаться выше ревности? Ведь не может, чтобы она ни в чем не подозревала своего мужа!
Дэвид испытывал клавиатуру на прочность. Это уже мало походило на Шопена, по крайней мере на такого Шопена, каким представляла его себе Люсия. В его игре улавливалось некое издевательство, было только непонятно, над чем или над кем. Неожиданно девушка почувствовала какую-то неясную тревогу, которая усиливалась с каждым звуком, вырывавшимся из-под его пальцев…
Что это? Он сбился или опять дразнит гостей? Люсия затаила дыхание, ей вдруг стало страшно, что звуки сейчас прекратятся. Дэвид играл уже довольно долго, даже слишком долго, и теперь она не представляла, как можно будет остаться в гостиной, когда ее захлестнет тишина…
Это произошло мгновенно. Он, опершись лбом о зеркальную поверхность рояля, уже содрогался в ужасном кашле, а его руки, забытые в какой-то момент хозяином, еще некоторое время продолжали играть сами по себе. Люсия вскочила с места, чтобы помочь хоть чем-нибудь, но кто-то уже подносил ему стакан с водой. Отказавшись от воды, не проронив ни слова, Маковски удалился в сопровождении доктора Фрая.
В гостиную робко возвращалось многоголосие. Люсия стояла как вкопанная, не зная, что ей делать: броситься вслед за Дэвидом, сесть обратно или…
– Позвольте, я уведу вас отсюда! – Пол, приподнимая ее дрожащий локоть, уверенно указывал глазами на дверь. Она поддалась, но, пока светлый прямоугольник гостиной не исчез за поворотом коридора, все оборачивалась назад в надежде увидеть Дэвида вернувшимся, пришедшим в себя.
– Пол, что с ним?
– Не знаю, возможно, подхватил воспаление легких. Или его табак собирали в экологически грязном районе.
– Это не страшно?
– Конечно нет. Но оставаться здесь дольше неуместно. Особенно вам.
Тереза с невозмутимым лицом закрыла за ними дверь, ведя себя так, словно бы видела Люсию впервые.
– В каком районе вы живете?
Люсия с ужасом подумала о том, что ей придется возвращаться домой, тогда как всеми силами души она стремится обратно.
– Мэрлибон, – пробормотала она.
– О, да это же совсем близко!
– Как сказать.
– Не более часа пешком, я думаю.
– Пешком? – Люсия заинтересованно подняла голову.
– По-моему, прекрасный вечер.
Она не могла прийти в себя, необходимость поддерживать беседу с Полом угнетала ее, но прогулка была единственным, что могло успокоить нервы.
– Да, не холодно, – выдавила она сквозь зубы.
– Возьмите все-таки мой пиджак. Скоро станет еще прохладнее. – Пол окунул ее ослабшие конечности в рукава. Люсия не ощущала ни тепла, ни холода. Из-под обшлагов остались торчать только кончики пальцев. Она собрала свисающие концы рукавов в кулачки и скрестила руки на груди.