Музыкант и наследница

Чинихина Мария

Элизабетта встретила Анри на репетиционной базе, Группа готовилась к следующей серии выступлений, стартовавшей через две недели. Кроме того, Анри сочинял новые песни и уже после тура он хотел начать запись шестой пластинки. Без влияния мистера Льюиса Пена и его команды. Утром он рассказал, что срок контракта между Группой и корпорацией истекает в конце октября и продлевать соглашение он не собирался.

Охранник знал Элизабетту в лицо, и даже пропуск не потребовал. Она довольно часто навещала Анри на репетициях. Помещение было длинным, с высокими потолками, без окон, и заставлено самой современной и новейшей аппаратурой, часть из которой отправится

верно служить на предстоящие гастроли. Под ногами, на пути от двери до импровизированной сцены, расположенной в углу помещения, лежали провода, фонари и инструменты.

Перед сценой стояли четыре ряда мягких кресел с высокой спинкой. Элизабетта присела в самое крайнее, на последнем ряду и издалека наблюдала, как Анри руководит Группой и техническим персоналом. Он не боялся вступать в спор с представителями Льюиса Пена, который для контроля иногда присылал своих людей. Их было трое, они сидели в первом ряду и шептались между собой.

Элизабетте показалось, что Группа и представители корпорации Льюиса Пена существовали в разных плоскостях, при этом Боссы, так их называл Анри, не вникая в смысл его идей, давили на него, принуждая отбросить эмоциональность и никому не нужную глубину. Анри тратил до шести часов, чтобы убедить их, что его новаторские идеи не снизят продажи пластинок Группы, а только расширят аудиторию.

В данный момент люди из корпорации нагло и с ухмылкой смеялись над Группой, жестами указывая, что справа нужно добавить звук, а слева убрать объем. Анри слушал их, и не принимал замечания всерьез. Отходил вглубь сцены, что-то говорил людям за пультом и возвращался на импровизированную сцену. Однажды он признался Элизабетте, что указания людей из корпорации для него пустые слова. Между Группой и техническим персоналом установилась договоренность изображать показные репетиции для сотрудников Льюиса Пена, а на выступлениях играть, так, как велит признание. В корпорации для вида возмущались по поводу самодеятельности Группы, иногда во главе с самим Льюисом Пеном, но получив немалую прибыль, успокаивались до следующей серии репетиций.

Анри освободился в шесть, а к восьми ее ждали на радиостанции. Элизабетта сверилась с часами – час у них есть. Она приподнялась, чтобы Анри заметил ее. Вспотевший и расстроенный неудачными переговорами, он спрыгнул со сцены и, не сказав ни слова людям из корпорации, прошел к последнему ряду и поцеловал в щеку.

– Привет, – устало сказал он, затем зевнул и упал в кресло. Рони, молодой техник, укладывал гитары в стойку, а сотрудники корпорации один за другим, покидали репетиционную базу. Анри взглядом провожал их и посмел выругаться в адрес людей Пена. Элизабетта предпочла не слышать грубых слов, а он и не думал о том, что нужно бы извинится. Она не любила грубость, и он знал об этом.

Элизабетта придвинулась к Анри и взяла его за руку. Она не знала как начать разговор о звонке Эдварда и распоряжении бабушки.

– Я скучал, прости, что заставил ждать. – После репетиций, он всегда начинал разговор с этой фазы. – Льюис прислал контроль без предупреждения. – Он указал на пустые кресла. – Они пожелали, чтобы Группа оставила попытки импровизировать в будущем и играла постоянную программу! Если бы не Фелл, Макс, Дэн, Бун, и Рони… я бы сорвался и тогда прощай карьера. Я удивлен, что смог сдержаться! Но не могу я позволить делать Льюису Пену музыку Группы прилипчиво сладкой… В корпорации не принято думать о качестве, их волнует соотношение дохода и расхода!

Анри провел рукой перед безжизненным лицом Элизабетты. Репетиционная база опустела. Рони погасил верхний свет и ушел, не заметив Анри и его девушку на дальнем ряду. Анри слегка наклонился над Элизабеттой и положил голову на плечо:

– Эй,

у тебя все в порядке? – спросил он

– Да, – упрямо сказала она. – Если не вспоминать, что днем звонил Эдвард, бабушкин телохранитель. Он велел мне утром приехать в Золотой дворец. Бабушка хочет, чтобы я пожила с ней предстоящую неделю и сопровождала на важные общественно-политические мероприятия!

– И ты не можешь отказаться?

– Прости, не могу, – Элизабетта выпрямилась. – В Золотом Дворце моя семья, какой бы она не была. Я не могу заставить себя жить так, словно их нет, хотя я очень хочу, чтобы их не было! За четыре года я привыкла жить одна и забыла, что такое титул, манеры и приемы. Они подвергли меня публичному унижению, «убили» мою мать, и я должна ненавидеть дядю Ромена, Софью, Люка, тетю Луизу… и бабушку, которая держит нейтралитет между ними и мной. А меня тянет туда, и я ней пойму почему… О, если бы не встреча с тобой в комнате мамы, я бы все равно мучилась, не зная, как поступить, просто теперь мне это сделать намного сложнее. Я люблю тебя. И выбор…. Разумом я должна взять сторону бабушки, а сердцем твою. И если она не позволит соединить две стороны, то я хочу остаться с тобой…

– Сколько у тебя свободного времени? – прервал ее Анри, он не хотел, чтобы она обещала то, что никогда не выполнит.

– Сорок минут. В восемь тридцать у меня передача на радио.

– Успеем, – сказал он, встал и галантно предложил руку. Затем коснулся до ладони и повел на сцену. Убедившись, что они одни, он включил старый проигрыватель и Элизабетта услышала ритмы двух сердец, музыку танго. От удовольствия она забыла о желаниях бабушки, мести семье дяди, и захлопала в ладоши.

– Сорок минут! – напомнил Анри, обнял ее и закружил в танце. Элизабетта вдруг представила себя в Большом Зале Приемов Золотого Дворца, как будто время, на мгновение, случайно перенесло их назад, в прошлое. Ей исполнилось четырнадцать, когда тетя Луиза уговорила дядю Ромена отпустить племянницу на детский новогодний бал с Люком и Софьей, а в партнеры ей достался сын алкогольного магната, которого утром отвергла капризная кузина. Элизабетта закрыла глаза, представила, что место неуклюжего Гэвина занял Анри и узнала, какое на самом деле удовольствие может доставить танец. После этого бала она совсем не плакала, когда Роза помогала ей раздеваться перед сном и настойчиво требовала успокоиться, а рассказывала обо всех эмоциях и чувствах, в которые ее погрузил танец.

– О нас сочинили роман в картинках, мы теряем бдительность, – шепнула Элизабетта и засмеялась, когда Анри случайно наступил на ногу. Он наклонил ее вбок, и она впервые увидела в темноте мигающие огоньки на оборудовании и аккуратно сложенные гитары.

– Ты тоже читала газеты? – безо всякого удивления спросил он и несколько раз прокрутил. – Да ну их, мне уже все равно, здесь темно, нет окон и мышам сложно пролезть.

Она улыбнулась. Счастливый момент танца скоро закончится. Но у нее оставалось немного времени, чтобы провести его с Анри. Бабушка же не в тюрьму отправляет. Она сможет выходить из клетки, когда захочет и видеться с ним, как и раньше.

– Я поеду с тобой, – сказал Анри. Элизабетта удивилась. Он умел все – сочинять мелодии и стихи, петь, играть на гитаре, барабанах, рояле, и танцевать…

– Куда?

– На радио, конечно же! Если позволишь мне побыть звукорежиссером. Я тут вспомнил, мне совсем некуда деться на два часа!

Пластинка остановилась. Элизабетта услышала щелчок и проигрыватель отключился. Она стояла напротив Анри, они держались друг за друга и боялись пошевелиться.

– Скажем мистеру Дику, что Роб заболел, он давно просил отгул. Разберешься за полчаса с пультом и инструментами моих гостей?