Музыкант и наследница
Шрифт:
– Конечно. Это большая честь для нашего приюта, только можно объявить о ваших намерениях официально?
Мистер Моррис, представляя сумму гонорара за информацию, брошенную во все СМИ, вызвал секретаршу с личными делами воспитанников. Дела Саши и Мэгги передали в архив, но их тут же нашли. Элизабетта не стала пояснять директору, что титула она лишилась много лет назад и протокольное обращение не требуется. Ей было приятно, как он обхаживает ее и спрашивает о самочувствии после каждой минуты, как открывает страницу дела и комментирует надписи и заголовки из газет. Элизабетта
– Но их же надо найти, – вдруг засомневался в своих действиях мистер Моррис. – Как же так, дела есть, а сестер нет.
Элизабетта закрыла толстые папки, пахнувшие архивной затхлостью и поспешила успокоить директора:
– Я нашла Сашу и Мэгги, не беспокойтесь. С девочками все в порядке. Они чувствуют себя великолепно. Благодаря вашей памяти и моей наблюдательности, вы упростили мне процедуру оформления бумаг. Могу я попросить выслать список необходимых для удочерения документов на адрес моего поверенного?
– Конечно, – отметил мистер Моррис, наградив ее изящной улыбкой.
Элизабетта написала адрес офиса мистера Аллена, человека, которой вел ее дела после смерти мамы. Жалование платила бабушка.
– Я всегда знал, что королева благосклонна к поданным, – восторженно сказал директор. – Вы позволите мне увидеться с девочками? Мои лучшие воспитанницы…
– Боюсь, что нет. Мой будущий муж возьмет Сашу в гастрольный тур, чтобы опыта набиралась. Она будет путешествовать с ним до осени. А Мэгги я устрою в престижную танцевальную школу.
Элизабетта выбралась из-за стола, надела шляпу и взяла сумку. Мистер Моррис выпрямился и коснулся ее руки.
–… Мисс Элизабетта, – сказал он. – Рад знакомству, более личному…
Она резко отдернула руку. Лесть директора нисколько не трогала ее.
– Простите, но мне пора, у нас с бабушкой запланировано еще одно мероприятие, и я на него опаздываю. Счастливо оставаться, – сказала она и вышла из кабинета.
В коридоре Элизабетта почувствовала биение сердца. Она выдержала это испытание и искренне хвалила себя за стойкость. Внутренняя сила не дала сломаться перед наглым и льстивым директором. Свежий ветер обдул со всех сторон, когда она вышла из здания, переживая за исход встречи и сомневаясь, что мистер Моррис вспомнил ее. Главное, сказать нужные слова, и для тебя сделают невозможное.
«Какой же он жалкий и смешной. Я еле сдержалась… от смеха…».
Клаус помог устроиться в машине, она попросила отвезти ее на квартиру, решив, что хватит с нее мероприятий и званых обедов. Анри начнет гастроли с Группой в конце следующей недели. Осталось слишком мало времени, чтобы как следует наскучить ему. Элизабетта решила устроить небольшой семейный вечер. Отпраздновать появление Саши и Мэгги в их жизни вкусным ужином и новым фильмом. Жасмин прислала пару видеокассет, которые принес в редакцию друг киноман.
Саша находилась в компании Рони. Он учил ее профессионально
«Как же они звучат! То нежно и лирично, то бодро и энергично, то проникновенно и мелодично. Не думала, что звуковое оборудование играет важную роль!».
Мэгги крутилась в углу сцены и строила смешные рожицы, чтобы обратить внимание Саши и нового друга. Сестра увлеклась рассказом Рони и запретила Мэгги баловаться.
– Я хочу туда, – тонкий пальчик девочки указал на темный проход.
– Нет, Мэгги! – крикнула Саша. Рони замер на месте. – Жди меня здесь. Полчаса и я освобожусь. Маленькой девочке легко заблудиться на репетиционной базе среди музыкального оборудования и инструментов.
Анри объявил о перерыве и спрыгнул со сцены. Фелл оставил гитару и удалился за кулисы. Макс попросил ассистента принести кофе и бутерброды и остался на сцене. Нужно было проверить звук гитары. Бун помогал ему. Анри отказался от еды, сел в кресло, достал из рюкзака дневник дочери королевы и открыл первую страницу. Записи Маргариты начинались с признаний о нахлынувшем счастье:
Моя жизнь началась в Золотом Дворце. С самого рождения, как наследнице, мне навязывали манеры, поклоны, прививали вкус к роскошным нарядам, дорогим игрушкам и наукам. В первое время я много училась, моя нянюшка Эва, которую я очень любила, не успевала радоваться моей сообразительности и умению быстро осваивать сложный материал Протокола. Я научилась грациозности и утонченности и могла подобрать платье на выход, шляпку, перчатки и туфли. Я скучала по маме, которая навещала меня раз в неделю и уходила. Иногда мы встречались на официальных мероприятиях. Я демонстрировала маме и гостям, чему меня научила Эва.
Мне казалось, что я своя среди них. Я улыбалась, делала поклоны, как положено по Протоколу, и говорила легкие кокетливые глупости. Эве подчинялись десять девушек, которые учили:
– 1 – держать руки
– 2 – как их опустить,
– 3 – делать шаги на скользком паркете,
– 4 – танцевать
– 5 – есть,
– 6 – требовать, чтобы на меня надели платье,
– 7 – играть на рояле,
– 8 – гуляла со мной,
– 9 – учила произношению и речи,
– 10 – общаться с мамой и братом.
Моя голова взрывалась. Неудивительно, что в шестнадцать, когда мне разрешили первый выезд из ненавистного Золотого Дворца, я смогла прочувствовать, что такое свобода. Я оставила Эву с девушками на Острове и пригрозила им, что гнев королевы ожидает их, если они разболтают маме о моих планах. Я знала, как надавить на нее. Мама исполняла любой каприз, если он укладывался в рамки присущей ей строгости и Протокола. Я считала ее излишне манерной, традиционной в речах и во взглядах, а однажды узнала, что она не «черствый сухарь». У нее есть душа, и она прячет ее. Влюбленность в Эдварда показала мне ее с другой стороны. Я верю, что мама освободится от оков и даст волю чувствам в будущем, возможно в глубокой старости. Она не умрет не испытав настоящего чувства от которого хочется кричать!..