Музыканты смеются
Шрифт:
Как-то Жак Оффенбах, опасавшийся последствий своего дурного настроения, написал своим соавторам-либреттистам — А. Мельяку и Л. Галеви — записку следующего содержания: "Желая сохранить с вами наилучшие отношения, нижеподписавшийся Жак Оффенбах, проживающий в Париже на улице Лаффит, заранее просит прощения у своих сотрудников на тот случай, если он их обидит".
Знаменитый чешский композитор Берджих Сметана пользовался большой. любовью и уважением со стороны оркестрантов и как дирижер. Он относился
Впрочем, однажды оркестранты были столь же удивлены, сколь и расстроены, когда Сметана учинил разнос скрипачу, опоздавшему на репетицию, наложил на него денежный штраф и категорически отказывался допустить скрипача к работе.
Выручил концертмейстер, который шепнул композитору, что их коллега — отец большого семейства и вынужден прирабатывать на стороне. Однако Сметана продолжал бушевать.
На следующее утро оркестранты узнали, что штраф все-таки будет уплачен, но необходимую для этого сумму выделил из своего кармана сам дирижер — Сметана!
Б. Сметана.
Рисунок Г. Зандберга (ГДР)
Австрийский композитор Антон Брукнер посвятил всю свою жизнь музыке. Из мальчика-певца он стал профессором Венской консерватории, удостоился звания почетного доктора. В личной жизни успехи замкнутого, нелюдимого музыканта были гораздо скромнее. Когда уже в пятидесятилетнем возрасте его спросили, почему он не женат, композитор ответил:
— Где же взять время? Ведь сначала я должен сочинить свою Четвертую симфонию!
Однажды Иоганн Штраус, будучи уже известным композитором, встретил в Вене старого товарища, с которым двадцать лет назад сидел за школьной партой.
— Ах, Иоганн, как я рад! А чем ты все эти годы, собственно говоря, занимался, а?
И. Штраус.
Шарж из журнала "Осколки" (1886)
Один молодой композитор сыграл как-то Иоганну Штраусу свою новую балладу.
— Прекрасная вещь! — сказал Штраус. — Вот только некоторые места напоминают Моцарта.
— Ничего, это не помешает! — гордо ответил композитор. — Моцарта всегда слушают охотно…
После смерти "короля вальсов" Иоганна Штрауса появилось много оперетт, скроенных из его мелодий. Первой была поставлена в 1899 году "Венская кровь" Мюллера-младшего. После множества представлений, которые выдержала оперетта, в одной из венских газет появилась статья, где были такие строки: "Мюллер, написав оперетту на музыку Штрауса, нажил каменный дом. Если бы Штраус писал оперетты на музыку Мюллера, он умер бы с голода".
Антон Рубинштейн возвращался из-за границы на родину. Ему не было еще 16 лет, когда мать увезла его из Петербурга, поэтому в столицу он
Вот как об этом вспоминает сам композитор в "Автобиографической записке": "Привели меня к Чеснокову… Нашлось у него какое-то мизерное фортепьяно. Сел он, сел и я, и все, что было у меня на сердце горького, всю злобу и негодование на все, что со много происходит, я излил в том, что стал отбивать на клавишах этого инструмента! Я до того гремел, что фортепьяно чуть не плясало под моими ударами и казалось, что вот-вот развалится на двадцать четыре куска.
Инструмент был, впрочем, самый подлый, и бешенству моему не было пределов. Чесноков, однако, терпеливо прослушал — и отправился со мной к обер-полицмейстеру.
— Точно так, ваше превосходительство, — доложил начальник канцелярии. — Рубинштейн действительно музыкант, потому — играет…"
На гастролях в Вене Антону Рубинштейну пришлось иметь дело с невероятно скупым антрепренером. Переговоры об оплате концертов затянулись. Тогда Рубинштейн объявил: "Хорошо, я возьму вдвое меньше той суммы, которую получаю обычно, но играть буду вдвое тише".
Начинающий композитор пришел к Антону Рубинштейну и попросил разрешения проиграть ему две свои пьесы. Рубинштейн согласился. Автор сыграл одну пьесу и хотел было начать вторую, но Рубинштейн перебил его:
— Спасибо, уважаемый, не беспокойтесь, первая пьеса мне гораздо больше нравится, чем вторая.
Г. Бюлов — дирижер.
Рисунок Шлиссмана
Знаменитого немецкого дирижера Ганса фон Бюлова долго и тщетно уговаривали дирижировать каким-то новым спектаклем в Берлинском оперном театре. Бюлов отказывался, так как новое произведение было совершенно бездарным и ставили его лишь потому, что автору протежировал сам кайзер Вильгельм II. Однако Бюлову пришлось подчиниться.
На премьеру дирижер прибыл одетым как на похороны, с черной траурной повязкой на рукаве.
— Что случилось? — спросили Бюлова удивленные и встревоженные музыканты. — Вы кого-то похоронили?
— Пока еще нет, — ответил дирижер. — Но сейчас вы увидите, как я буду хоронить эту оперу…
Как-то раз, во время оркестровой репетиции Бюлов крикнул тромбонисту:
— Форте!
Музыкант сыграл громче, но дирижер снова крикнул: "Форте!" На следующий раз — то же самое. В конце концов несчастный тромбонист, у которого от чрезмерного усилия чуть не лопнули щеки, признался, что громче играть он уже не сможет. В ответ ему Бюлов спокойно разъяснил: