Музыкодел
Шрифт:
– Думаю, что и мы сами повредим Дентону,- сказал Бак.
Лэнки отошел к стойке и вернулся с высоким стаканом розовой пенящейся жидкости.
– Выпей,- сказал он.- У тебя был утомительный день, ты уже заговариваешься. Как это мы можем повредить Дентону?
– Коммерсы. Видеоскоп зависит от коммерсов. Мы покажем людям, что можно развлекаться без них. Мы сделаем нашим девизом "Никаких коммерсов в ресторане Лэнки".
– Здорово,- протянул Лэнки.- Я вкладываю тысячу в новые костюмы для девушек,- не выступать же им на новом месте в
– Конечно же они будут петь.
Лэнки склонил голову и погладил свои нос.
– И никаких коммерсов? Что же они тогда будут петь?
– Я взял кое-какие тексты из старых школьных учебников моего деда. Это называлось стихами, и я пишу на них музыку. Я хотел попробовать их здесь, но Дентон мог прослышать об этом, а нам не стоит ввязываться в неприятности раньше чем нужно.
– Да. Побереги их до нового помещения. Ты вот будешь в передаче "Утро с Мэриголд" в день открытия. А ты точно знаешь насчет этих самых обертонов, Бак? Понимаешь, может, ты и в самом деле проецируешь эмоции? В ресторане-то, конечно, это все равно, а вот по видеоскопу...
– Я знаю точно. Когда мы сможем устроить открытие?
– На новом месте работают в три смены. Мы усадим 1200 человек, и останется еще место для хорошей танцплощадки. Все должно быть готово через две недели. Но я не уверен, что эта затея с видеоскопом разумна, Бак.
– Я так хочу.
Лэнки опять отошел к стойке и налил себе.
– Ладно. Так и делай. Если все это пройдет, заварится большая каша, и мне надо бы к этому приготовиться.- Он ухмыльнулся.- Но будь я проклят, если это не окажется полезно для дела!
Мэриголд Мэннинг переменила прическу на последнее создание Занны из Гонконга и десять минут раздумывала, каким боком повернуться к съемочным аппаратам. Бак терпеливо ждал, чувствуя себя немного неловко: такого дорогого костюма у него никогда еще не было. Ему пришло в голову: а что, если он и в самом деле проецирует эмоции?
– Я встану так,- сказала наконец мисс Мэннинг, бросив на контрольный экран перед собой последний испытующий взор.А вы, мистер Бак? Что мы с вами будем делать?
– Просто посадите меня за мультикорд,- сказал Бак.
– Но вы же будете не только играть. Вы должны что-нибудь сказать. Я объявляла об этом ежедневно всю неделю, у нас будет самая большая аудитория за много лет, и вы просто должны чтонибудь сказать.
– С радостью,- сказал Бак.- Можно мне рассказать о ресторане Лэнки?
– Конечно, глупый вы человек. Для того-то вы и здесь. Вы расскажете о ресторане Лэнки, а я расскажу об Эрлине Баке.
– Пять минут,- четко объявил голос.
– О Боже,- сказала она.- Я всегда так нервничаю перед самым началом.
– Хорошо, что не во время передачи,- ответил Бак.
– Верно. Джимми только смеется надо мной, но нужно быть артистом, чтобы понять другого артиста. А вы нервничаете?
– Когда я играю, мне не до того.
– Вот и мне
– Четыре минуты.
– О господи!
– Она опять повернулась к экрану.- Может, мне лучше по-другому?
Бак уселся за мультикорд.
– Вы очень хороши так как есть.
– Вы, правда, так думаете? Во всяком случае, очень мило, что вы так говорите. Интересно, найдется ли у Джимми время посмотреть.
– Уверен, что найдется.
– Три минуты.
Бак включил усилитель и взял аккорд. Теперь он нервничал. Он понятия не имел, что будет играть. Он намеренно не хотел никак готовиться заранее, потому что именно импровизации его так странно действовали на людей. Только одно он знал точно: сексуальной музыки не будет. Об этом его просил Лэнки.
Задумавшись, он пропустил мимо ушей последнее предупреждение и, вздрогнув, поднял голову, когда услышал радостный голос мисс Мэннинг:
– Доброе утро! Начинаем "Утро с Мэриголд"!
Звонкий голос ее продолжал. Эрлин Бак. Его карьера музыкодела. Ее поразительное открытие, что он играет в ресторанчике Лэнки. Она рассказала о коммерсе, посвященном тэмперскрму сыру. Наконец она окончила свой рассказ и рискнула повернуться, чтобы посмотреть в сторону Бака.
– Леди и джентльмены! С восхищением, с гордостью, с удовольствием представляю вам сенсацию Мэриголд - Эрлина Бака!
Бак нервно усмехнулся и смущенно постучал по клавише одним пальцем.
– Это моя первая в жизни речь,- сказал он.- Возможно, она будет последней. Сегодня открывается новый ресторан "У Лэнки" на Бродвее. К несчастью, я не могу пригласить вас туда, потому что благодаря великодушным рассказам мисс Мэннинг за последнюю неделю все места на ближайшие два месяца заказаны. Потом мы будем оставлять ограниченное число мест для приезжих издалека. Садитесь в самолет и летите к нам!
У Лэнки вы найдете кое-что не совсем обычное. Там нет экрана видеоскопа. Может быть, вы об этом слышали. У нас есть привлекательные молодые леди, которые вам будут петь. Я играю на мультикорде. Мы уверены, что вам понравится наша музыка, потому что у Лэнки вы не услышите коммерсов. Запомните это! "Никаких коммерсов у Лэнки!" Никаких флаеров к бифштексам! Никакой мыльной пены к шампанскому! Никаких сорочек к десерту! Никаких коммерсов! Только хорошая музыка, которая звучит для вашего удовольствия,- вот такая!
Он опустил руки на клавиши.
Было странно играть без всяких зрителей - практически без зрителей. Были только мисс Мэннинг и операторы видеоскопа, и Бак внезапно ощутил, что своими успехами он обязан зрителям. Перед ним всегда было множество лиц, и он играл в соответствии с их реакцией. Теперь его слушали люди по всему Западному полушарию. А потом это будет вся Земля и вся Солнечная система. Будут ли они хлопать и притопывать? Подумают ли они с благоговением: "Так вот что такое музыка без слов, без коммерсов!" Или он вызовет у них легкую скуку?