Музыкофилия: сказки о музыке и мозге.
Шрифт:
1. Роберт Журден в своей книге «Музыка, мозг и экстаз» («Music, the Brain, and Ecstasy») ссылается на дневники Клары Шуман, в которых она пишет, что её муж слышал "музыку восхитительную, какую никто на земле никогда не слышал, и инструменты звучали чудесно". Один из друзей Шумана сообщил, что «он освободился от бремени… в его голове играло чудесное, полностью завершенное музыкальное произведение! Будто бы вдалеке играл духовой оркестр, звучавший в великолепнейшей гармонии». Шуман, по всей видимости, страдал от маниакально-депрессивного синдрома или от шизоаффективного расстройства, а так же, ближе к концу жизни – от нейросифилиса. И, как пишет Питер Оствальд в своем исследовании «Шуман: музыка и безумие», галлюцинации, которыми Шуман
Миссис С. была поклонницей Чарльза Айвза, и потому очень боялась, что у нее могут начаться так называемые «галлюцинации Айвза». (композиции Айвза часто состоят из двух и более мелодий, звучащих одновременно, но при этом иногда совершенно разных по характеру.) С ней ни разу такого не случалось – две галлюцинации никогда не звучали одновременно, но она всерьез опасалась, что это может произойти. Музыкальные галлюцинации обычно не мешали ей спать и не вторгались в ее сны, и когда она просыпалась по утрам, то первые несколько секунд слышала лишь тишину и задавалась вопросом, какова сегодня будет "мелодия дня" ("tune du jour").
Я провел неврологическое обследование миссис С. и не нашел никаких отклонений. Она прошла обследования с помощью ЭЭГ и МРТ, чтобы исключить эпилепсию и повреждения головного мозга, все выглядело вполне нормально. Единственным отклонением был ее слишком громкий голос и плохая артикуляция -- последствия глухоты и нарушенного отклика. Ей нужно было смотреть на меня, когда я говорил, чтобы читать по моим губам. Неврологически и психиатрически с ней все было в норме, хотя она и была вполне справедливо опечалена тем фактом, что внутри нее происходят процессы, которые она не может контролировать. Кроме того, ее сильно расстраивала мысль о том, что галлюцинации могут быть признаком психического заболевания.
«Но почему только музыка? – Спрашивала она меня. – Ведь если бы это было психотическое, я бы слышала еще и голоса, правильно?»
Ее галлюцинации, ответил я, – это не психотическая, а неврологическая проблема, так называемые галлюцинации Бонне. Учитывая ее глухоту, слуховая зона головного мозга, лишенная обычной нагрузки, начала проявлять спонтанную активность, которая приняла форму музыкальных галлюцинаций, вызывая к жизни музыкальные воспоминания из ее прошлого. Мозг нуждается в поддержании постоянной активности и если он чувствует недостаток стимуляции, слуховой или визуальной, он стимулирует себя сам, с помощью галлюцинаций. Возможно, преднизон или внезапная глухота, для борьбы с которой он был назначен, подтолкнули её за какую-то грань, за которой вдруг возникли галлюцинации Бонне.
Я добавил, что недавнее исследование мозга с помощью томографии показало, что музыкальные галлюцинации связаны с поразительной активностью в нескольких зонах мозга: височных и лобных долях, базальных ганглиях и в мозжечке – в тех частях, которые в обычной ситуации отвечают за восприятие «реальной» музыки. И, в этом смысле, сообщил я миссис С., ее галлюцинации не были ни воображаемыми, ни психотическими, они были вполне реальными и физиологическими.
«Это очень интересно, – сказала миссис С. – Но слишком отвлеченно. Что вы можете сделать, чтобы остановить галлюцинации? Или мне придется жить с ними вечно? Мне даже думать об этом страшно!»
Я сказал, что «лекарства» от галлюцинаций не существует, но, возможно, нам удастся сделать их менее навязчивыми. Мы решили попробовать курс габапентина (нейронтина); хотя это антиэпилептический препарат, но иногда он помогает, если нужно снизить аномальную активность мозга, не важно связана ли она с эпилепсией или нет.
Во время следующего приема миссис С. сообщила, что габапентин вообще-то усугубил ее состояние – теперь к галлюцинациям добавились еще громкий
Что ее действительно огорчало, так это одни и те же постоянно повторяемые фрагменты композиций. Например, отрывки песни “America the Beautiful” повторялись в ее голове по десять раз каждые шесть минут (ее муж засекал время), и части “O Come, All Ye Faithful” по девятнадцать с половиной раз за десять минут. Был случай, когда повторяющийся фрагмент был сведен до двух нот.* «Услышать песню полностью, для меня это просто счастье», - сказала миссис С.
(*Диана Дойч, в Университете Калифорнии, в Сан-Диего, получала письма от многих людей, страдающих от музыкальных галлюцинаций, и она была поражена тем, как похожи их случаи – с течением времени галлюцинации становились короче, сокращались, иногда до одной-двух нот. Подобные состояния можно сравнить с состояниями «фантомных конечностей», которые с течением времени могут сжиматься или, наоборот, увеличиваться в размерах – таким образом фантомная рука может сжаться до размеров маленькой лапки, будто бы прикрепленной к плечу).
Миссис С. стала замечать, что мелодии в ее голове только с виду имели случайный порядок, на самом деле внушение, окружение и контекст играли все большую роль в стимулировании и формировании галлюцинаций. Так, например, однажды, проходя мимо церкви, она услышала мощное исполнение песни “O Come, All Ye Faithful” и сперва подумала, что музыка доносится из церкви. Или: приготовив французский яблочный пирог, она услышала фрагменты “Fr`ere Jacques” на следующий день.
Был еще один препарат, который, как мне казалось, стоило попробовать: кветиапин (сероквел), однажды он уже был успешно использован для лечения музыкальных галлюцинаций. (*об этом случае сообщили Р.Р. Дэвид и Г.Г. Фернандез в Университете Брауна) И хотя я знал только об одном положительном случае, потенциальные побочные эффекты кветиапина были минимальны, и миссис С. согласилась принять небольшую дозу. Но особого эффекта я не заметил.
В то же время Миссис С. пыталась расширить репертуар своих галлюцинаций, чувствуя, что если она не приложит сознательного усилия, то мелодии в ее голове сократятся до трех-четырех бесконечно повторяемых песен. Так добавилась песня «Плавучий театр» (“Ol’ Man River”), которая играла в ее голове так медленно, что походила скорее на пародию. Миссис С. призналась, что никогда раньше не слышала настолько нелепого исполнения песни, поэтому ее нельзя было считать «записью» из прошлого, восстановленной из памяти, переосмысленной в юмористическом ключе. И тем не менее, для миссис С. это был прорыв, означавший, что ей-таки удалось увеличить степень контроля над своим сознанием, не просто переключаясь с одной галлюцинации на другую, но совершенствуя их, пусть и непреднамеренно. И хотя она все еще не могла остановить музыку, иногда она все же могла изменить ее усилием воли. Она больше не чувствовала себя беспомощной, пассивной и обремененной; она обрела контроль. «Я до сих пор постоянно слышу музыку, но или она становится мягче или это я лучше справляюсь с ней. Теперь я не огорчаюсь так сильно».
Миссис С. на протяжении многих лет думала о том, чтобы вставить себе кохлеарный имплант для компенсации потери слуха, но когда начались галлюцинации, она уже не вспоминала об этом. Потом она узнала о хирурге в Нью-Йорке, который вставлял импланты плохослышащим пациентам с музыкальными галлюцинациями, и, как выяснилось, импланты не только возвращали слух, но и устраняли галлюцинации. Этот факт очень взволновал миссис С., и она решила попробовать.
Когда имплант был установлен и, через месяц, активирован, я позвонил миссис С., чтобы узнать о ее состоянии. Она была очень разговорчива. «Все замечательно! Я слышу каждое ваше слово! Вставить имплант – это лучшее решение в моей жизни».