Мы – арии. Истоки Руси (сборник)

Абрашкин Анатолий Александрович

Лев Диакон был не единственным историком, который говорил об этом. Автор XII века Евстафий Фессалоникский считал Ахилла и его воинов-мирмидонян тавроскифами, а живший в том же веке Атталиот прямо отождествлял воинов Ахилла с русскими. Эти в высшей степени важные свидетельства не находят интереса у большинства современных историков, считающих русских народом молодым, только-только ступившим на дорогу мировой истории. Но это неправда! В статье «Византия и печенеги», написанной известнейшим византологом и славистом Василием Григорьевичем Васильевским (1838–1899), имеется совершенно решительное утверждение: «Никто другой, кроме русского князя, не может разуметься под князем мирмидонян… Светлые волосы, голубые глаза и другие признаки служат доказательством, что Ахилл был скиф и даже тавроскиф (выделено Васильевским. — А. А.), то есть русский». Лев Диакон специально, ссылаясь на еврейского пророка Иезекииля, подчеркивает связь

Ахилла с народом росов. Для большинства историков и комментаторов этого библейского изречения упоминание о росах в VII–VI вв. до н. э. представляется в высшей степени необъяснимым. На сегодняшний момент они договорились видеть в росах скифов. Относительно же самого упоминания имени русских в середине I тыс. до н. э. вроде бы даже и заикаться неудобно, иначе прослывешь простофилей-дилетантом. Но все решительно меняется, если учесть, что Иезекииль помнил о Средиземноморской Руси. Русские были в Средиземноморье до прихода туда скифов — вот и все объяснение загадочного текста Иезекииля!

У Льва Диакона имена русские и тавроскифы были равнозначны. Рассказывая о переговорах в 972 году патриция Калокира, посла византийского императора Иоанна Цимисхия, с русским князем Святославом, историк пишет: «Почтив достоинством патриция наглого и неосмотрительного Калокира, он (император. — А. А.) послал его к тавроскифам, которых народ обыкновенно называет россами». Лев Диакон в своей «Истории» один только раз говорит о народе Русов, а обычно пользуется для обозначения его именем «тавроскифы». Вот, к примеру, фрагмент текста, описывающего битву воинов Святослава с греками: «Тавроскифы, сомкнув щиты и копья наподобие стены, ожидали их на поле сражения». Передав пламенный призыв Святослава своему войску: «У нас нет обычая бегством спасаться в отечество, но или жить победителями, или, совершив знаменитые подвиги, умереть со славою», — греческий историк завершает свой рассказ такими словами: «Говорят и это о тавроскифах, что они до сих пор никогда живыми не сдавались врагам, но, потеряв надежду на спасение, вонзив меч в живот, они убивают себя».

Знаменательно, что, по свидетельству опять же самих древнегреческих писателей, топонимика Северного Причерноморья, то есть названия местностей, сохраняла в их время целый ряд наименований в честь и память Ахилла: среди них такие, как «Ахиллов бег», «Ахиллов остров». На Ахиллов остров Черного (древние авторы называли его также Русским) моря богиня Фетида перенесла будто бы душу своего сына. Флавий Арриан так описывает этот остров: «Если плыть от устья Истра (Дуная. — А. А.) под северным ветром в открытое море, на пути встречается остров… Говорят, что Фетида подняла этот остров из моря для своего сына и что на нем живет Ахилл. На этом острове есть храм Ахилла и его статуя старинной работы. Остров безлюден, на нем пасется лишь несколько коз, которых, как говорят, посвящают Ахиллу те, кто сюда пристает. Много приношений находится в храме: чаши, перстни, драгоценные камни. Все это благодарственные дары Ахиллу… Ахилл, говорят, является многим во сне: одним, когда они пристанут к острову, другим — когда они еще в море и находятся недалеко от острова. Он указывает, где лучше пристать к берегу и где стать на якорь». И храм, и статуя, и дары были делом рук жителей северных берегов Черного моря, но не греков. И это только один, наиболее известный из храмов, а были и другие. Например, неподалеку от Ольвии (город в районе устья Южного Буга и Днепра) знаменитому герою была посвящена песчаная коса, так называемый «Ахиллов бег», а в городе и на ближайшем острове ему было воздвигнуто два храма. Дион Хрисостом, посетивший Ольвию в конце I века, отмечает, что жители Поднепровья (борисфениты) питают особое пристрастие к Гомеру и чрезвычайно почитают Ахилла. Хотя они и не совсем правильно говорят по-гречески, но «Илиаду» «почти все знают наизусть». Следует напомнить, что борисфениты в подавляющей своей массе были вовсе не греками, а местными жителями, впитавшими элементы греческой культуры. Ахилл погиб под стенами Трои, на берегах Дарданелл, но культ его на протяжении веков царил в Крыму, в низовьях Днепра (Борисфена), где обитали «скифы-пахари». Чужого так не чтут!

В советское время идею русского происхождения Ахилла активно отстаивал известный писатель Алексей Кузьмич Югов (1902–1979), автор романа «Ратоборцы» (1949) и многих статей о русском языке, переводчик «Слова о полку Игореве» (1945). А. К. Югов также автор исторического эссе-исследования под названием «Родина Ахилла». Впервые оно было прочитано им в виде доклада на заседании Тавроскифской экспедиции АН СССР осенью 1948 года и опубликовано в третьем номере альманаха «Крым» за 1949 год. Еще позже А. К. Югов включил это эссе в свое четырехтомное собрание сочинений (М.: Советская Россия, 1985), вышедшее стотысячным тиражом.

В своей работе А. К. Югов не ограничился ссылками на мнение академика В. Г. Васильевского, но и попытался развить его. Писатель высказал догадку, что доспехи Ахилла

казались и троянцам, и грекам чудесными потому, что были сделаны из железа. Название города Керчи, лежащего у входа в Азовское море, в непосредственной близости от родного города Ахилла, согласно А. К. Югову, восходит к древнерусскому слову «корчий» («керчий»), что значит «кузнец». Корчиница, или керчиница, — кузница, а Керчь — Кузнецк. Писатель предположил, что во времена Ахилла на месте этого города стояли кузницы (керчиницы), в которых работали древнерусские кузнецы. Керчь знаменита своими железными рудами! Следовательно, выходец из этих мест вполне мог иметь доспехи, выкованные из керченского железа. Но подтверждается ли эта гипотеза текстом Гомера?

При обосновании своей точки зрения А. К. Югов указывает на то место в поэме, где близкие удерживают Ахилла, узнавшего о гибели Патрокла, от самоубийства:

Подле младой Антилох тосковал, обливаясь слезами,

И Ахиллеса, стенящего горестно, руку держал он,

В страхе, да выи железом себе не пронзит исступленный.

Сам А. К. Югов ограничивается только этим примером. К нему можно добавить также упоминание Гомером о том, что во время погребальных игр в честь Патрокла

Сын же Пелеев для лучников темное вынес железо:

Десять секир двуострых и десять простых им наградой.

Нелишне присовокупить к этому тот факт, что во время состязаний атлеты метают «круг самородный железа», который предлагает им Ахилл. Таким образом, мы должны признать, что у Ахилла имеется в арсенале железное оружие. Но сражается он только медным! И точно так же, вопреки утверждению А. К. Югова, доспехи героя сделаны вовсе не из железа.

Мы вправе упрекнуть нашего писателя в излишней увлеченности своей идеей. Он достаточно нафантазировал в своей статье. Так, кузница Гефеста, где выковываются новые доспехи Ахиллу, находится не в Скифии, по крайней мере, у Гомера нет никаких упоминаний на этот счет. Поэт подчеркивает, что у Гефеста чертог из меди, а, готовясь к ковке,

Сам он в огонь распыхавшийся медь некрушимую ввергнул,

Олово бросил, сребро, драгоценное злато…

Ни о каком добавлении железа в тексте не говорится. Ахилл крушит врагов «медной пикой», у него «медный дрот», щит состоит из пяти полос — двух на поверхности медных, двух оловянных и одной золотой в середине, да и тот же Эней, к примеру, говорит про Ахилла, что «весь он из меди». Но, может быть, старые доспехи, которые герой отдал другу Патроклу, были из железа? Нет, и про них говорится как про «доспех медноковный». Как ни интересна сама по себе идея А. К. Югова, но принять ее никак нельзя.

Это не единственный просчет исследователя. Так, он считает, что, подобно Ахиллу, и вся его дружина состоит из русов. Это неправильно! Выше мы уже разбирали, что народ мирмидонцев — это своего рода «сборная солянка». Изгои из разных племен объединились для совместных пиратских действий. Именно поэтому и неизвестен исторический народ мирмидонцев! Это интернациональная «бригада» во главе с русским князем, только и всего.

А. К. Югов совершенно прав, заявляя, что в походе на Трою далеко не последнюю роль играли торговые соображения. Греция была бедна хлебом. Для большинства греческих областей местного зерна не хватало, и его приходилось закупать в других хлебородных областях — у жителей Причерноморья, в Египте и на Сицилии. В течение всей истории Греции хлебный вопрос стоял в центре внутренней и внешней политики греческих общин. Многие крупные войны греки вели из-за овладения черноморским и сицилийским хлебными путями. Северные берега Черного моря были наиважнейшими поставщиками зернового хлеба. Вполне понятно, что завоевание Трои означало установление контроля над черноморскими проливами и беспошлинный вывоз зерна в Грецию из Причерноморья. Но и тут, на наш взгляд, исследователь совершенно неоправданно старается выставить троянцев стратегическим врагом русских. Дело в том, что Ахилл — это обыкновенный пират, он думает только о своих собственных интересах, и его действия никак нельзя считать проявлением внешней политики тавроскифов. Ахилла изгнали из Причерноморья, он чужак и для греков, и для тавров. Вот причина столь странного его поведения во время битвы за Трою!

Герой открыто признается, выступая перед ахейским войском:

Я за себя ли пришел, чтоб троян, укротителей коней,

Здесь воевать? Предо мною ни в чем не виновны трояне:

Муж их ни коней моих, ни тельцов никогда не похитил…

Ахилл не связан и клятвой женихов, как другие греческие вожди. (Все они в свое время искали руки Елены и дали друг другу обещание, что не будут мстить ее избраннику и помогут ему в трудную минуту.) Но, с другой стороны, ни один воин из мифов Троянского цикла не может сравниться с Ахиллом по части подвигов на бранном поле. Он ищет славы в этой войне, кажется, что Троянская война и возникла только для того, чтобы он смог проявить свои превосходные воинские навыки. Что же ведет героя в бой? Только ли слепая ярость и жажда славы?