Мы, аристократы. 1-й, 2-й курс
Шрифт:
Дальше от меня уже ничего не зависело. Я не знал, что подарить Драко, и, не особо замудряясь, послал свою Хедвиг в Косой переулок за открыткой и коробкой дорогих конфет. Не я один оказался таким находчивым, поэтому в день рождения Драко наша гостиная оказалась завалена открытками, цветами и конфетами с редкими вкраплениями пособий по квиддичу. Мы торжественно построились, прочитали Малфою поздравительный стих и спели поздравительную песню, а затем забрали конфеты, бутылки с соками и крюшонами, и всем факультетом отправились на озеро. Там мы зажгли волшебный костёр, у которого провожали поздний закат и пели песни. Вечер удался.
Кроме письменных и устных, мы сдавали ещё и практические экзамены.
На трансфигурации профессор МакГонаголл заставила нас превращать мышь в табакерку. Мак-кошка занималась любимым делом - мучила мышей, а заодно и учеников. Не понимаю, почему некоторые ханжески воротят нос от тёмной магии, но при этом учат детей мучить животных? Тут и до превращения людей в предметы недалеко - впрочем, кто меня спросит… Мышь в табакерку я превратил - убеждения позволяли.
И разумеется, варили зачётные зелья. Последний раз в этом семестре я стоял над алхимическим котлом… Даже жалко.
Последней мы сдавали историю магии. Профессор Бинз долго искал в ведомости Тома Риддла, и только когда он сдался, мне удалось уговорить его поставить оценку напротив имени Гарри Поттера.
После экзаменов был выпускной вечер. Состоялся он, как всегда, в банкетном зале. Слизерин седьмой раз подряд выиграл кубок школы, и все наши были счастливы. Ожидаемая победа… Снейп принял поздравления от остальных деканов, и праздничный пир начался.
На следующий день были объявлены результаты экзаменов. У меня были оценки «выше ожидаемого» за гербалистику и ЗоТИ, по остальным предметам было «превосходно». В гербалистике меня подвели практические занятия в теплице, а по ЗоТИ меня с удовольствием завалил Снейп, воспользовавшись тем, что предмет как таковой нам не преподавали и придираться можно было к чему угодно. Впрочем, я и не упирался.
А еще через день из Хогвартса уходил школьный поезд. Накануне отъезда Дамблдор снова вызвал меня в свой кабинет и слегка обиженным тоном - словно я сильно виноват перед ним, а он меня прощает - сообщил мне, что я по-прежнему остаюсь надеждой всего магического мира и что на меня возложена огромная ответственность, а потому я должен всё лето тихо-тихо сидеть у Дурслей. Ведь дом Дурслей - единственное место, где я в безопасности, потому что его охраняет магия самопожертвования моей матери. Я не стал разочаровывать директора известием, что на мне лежит ровно столько ответственности, сколько я сам на себя возложу - и я еще посмотрю, что там за магия на доме Дурслей. Если окажется что-то не то, лично натяну это ему на уши, когда придёт время.
Напоследок я навестил Филча и заглянул к Тому - и настало время паковать сундуки. Лодки перевезли нас через озеро, и вскоре мы уже ехали в поезде, болтали и смеялись. Те, кто ехал к маглам, в том числе и я, снимали мантии и переодевались во всё магловское, остальных родители должны были аппарировать прямо с платформы. «Хогвартс-экспресс» прибыл на Кингс-Кросс, платформа девять и три четверти.
Драко, Винса и Грега встречал лорд Малфой. Теда встречала пожилая сухопарая родственница, которая тут же аппарировала с ним, а остальные парни вместе с Малфоем-старшим пошли провожать меня с платформы. Когда мы проходили мимо выводка Уизли, мелкая рыжая девчонка вытянула в моём направлении палец и запищала на весь перрон: «Ой, мама, смотри, смотри - это же Гарри Поттер!!!»
Разумеется, все мы сделали вид, что ничего не заметили. Только когда Уизли оказались далеко позади, Крэбб хмыкнул:
– Ну и поклонницы у тебя, Гарри…
– Эти предатели крови, они еще и не так могут, - добавил
– Рыжая-бесстыжая, - съехидничал Драко.
Мы подошли к выходу с платформы, и я распрощался с друзьями. Там, за барьером, меня встречали Дурсли.
Мы, аристократы - 2
1 глава
Когда говорят, что человек умер - что под этим подразумевают? Видимо, то, что душа безвозвратно покинула своё нежизнеспособное тело. В дальнейшем тело так или иначе распадается, а о посмертной судьбе души говорят разное. Кое-кто утверждает, что души нет, но многие, в том числе и маги, сходятся на том, что она всё-таки есть. Одни говорят, что она отправляется в рай или в ад. Другие - что на реинкарнацию. Третьи - что она переходит на иные плоскости бытия и живёт там иной жизнью, возможно даже не человеческой
Возможно, все они правы, и судьба души в посмертии бывает разной. Но в любом случае существование души после смерти тела - явление не исключительное, а обыкновенное. В этом смысле никто умереть не может.
И в любом случае для смерти человека нужно наличие человеческой души в человеческом теле. Когда говорят, что некий человек - бездушный, все знают, что душа у него на самом деле есть, только порченая. Даже самая плохонькая душа является движущей силой, благодаря которой человек способен действовать самостоятельно, способен желать, добиваться и принимать решения.
Значит, если мне с уверенностью заявляют, что некто не может умереть, потому что в нём не было ничего человеческого, они вольно или невольно утверждают, что у него не было ни человеческого тела, ни человеческой души. А подлинное отсутствие души означает, что в нём не было ничего, что заставляло бы его действовать самостоятельно.
Этот некто - кукла?
Я размышлял об этом, лёжа на кровати в своей комнате у Дурслей. Колдовать с помощью палочки мне было запрещено, но читать и думать мне никто не запрещал. Да и беспалочковое воздействие никак не отслеживалось, поэтому я еще в день приезда снял с тёти Петунии заклинание неприязни ко мне. Как оказалось, оно было наложено только на неё. Умно - ведь наибольшим влиянием в семье пользуется хозяйка, а муж и сын перенимают её отношение ко всему. Дурсли не стали относиться ко мне лучше - столько лет отвращения к подкидышу не могли исчезнуть в один день - но по крайней мере их неприязнь теперь ничто не подпитывало.
И теперь они меня побаивались. Не с первого дня, но за неделю я приучил их к сдержанности.
Как я и предполагал, никакой особой магической защиты на доме Дурслей не было. Если бы магия материнской любви существовала, о ней наверняка знал бы хоть кто-нибудь ещё, кроме Дамблдора. Меня никто не разыскивал, потому что по большому счёту я был никому не нужен, а мои основные возможные преследователи сидели в Азкабане.
Вдруг в моё окно постучалась сова. Это была посланница Драко - крупная и быстрая неясыть. Я открыл окно и отвязал с её лапки письмо, но сова не спешила улетать. Значит, требовался ответ.
Я распечатал письмо и стал читать:
«Привет, Поттер!
Крэбб и Гойл гостят у меня и останутся на всё лето. Мы скучаем по тебе с Ноттом и решили пригласить вас к нам на лето в гости. С отцом я говорил, он согласен. Если у тебя нет других дел, черкни мне с совой, когда отцу являться за тобой.
Со всеми наилучшими, Драко.»
Достав из школьного сундучка самопишущее перо и пергамент, я мысленно надиктовал ответ:
«Привет, Малфой!
Буду рад принять твоё любезное приглашение. Но необходимо уговорить Дурслей, чтобы они отпустили меня к вам, а у меня это может не получиться. Если твой отец знает нужные слова, пусть он является за мной днём, когда Вернон на работе. Тогда ему придётся договариваться только с Петунией.