Мы будем первыми! Путь к звёздам
Шрифт:
– А с австрийскими самолётами будто бы другая ситуация! – не выдержал я. – Будто бы у них проблем с обеспечением деталями нет.
– Удивишься, Михаил, но нет. В Екатеринбурге собирают «австрияков», там же и детали на них производят. У нашего конструкторского завода есть прямой договор с австрийцами. Вам, как инженерам, думаю, это должно быть интересно.
Иван Степаныч повёл нас к другим самолётам. Эти были практической копией DA40, если особо не присматриваться.
– Ещё одни австрийцы? – догадался Березин.
– Верно! Diamond DA42 – тоже дизельные поршневые двигатели,
Я тут же вспомнил летнюю практику и случай с Фоминым, когда Макс со Смирновым едва не разбились во время учебного полёта из-за отказа двигателя.
– Постепенно будет переходить на эти модели и ещё одну, тоже двухмоторную, – Иван Степаныч кивнул в сторону другого самолёта, а затем повёл нас знакомиться с ним поближе.
Эти самолёты были куда крупнее. Готов поспорить, сюда поместится уже не четыре человека, а куда больше.
– Девятнадцать мест, – подтвердил мои догадки Смирнов. – Перед вами L-410 Turbolet, двухмоторный самолёт, как и предшественник. У них есть ещё кое-что общее – они тоже собираются в Екатеринбурге. Двухмоторные самолёты не только более безопасные, но и пригодятся для обучения. Мы с вами попробуем полетать на одном двигателе. Вы должны вырабатывать навыки компенсации асимметрии тяги, которая появляется при отказе одной из силовых установок. Это задание – одно из основных для выпускников, но пока можете не волноваться. Это ждёт вас на третьем курсе. Для начала научитесь хотя бы самостоятельно летать.
– Было бы на чём! – пробормотал Куприянов. – У нас и самолётов всего раз-два и обчёлся.
– Вы не смотрите, что у нас небольшой парк, – возразил Смирнов. – Если вы ориентируетесь на другие воздушно-космические академии и считаете, что у них самолётов больше, то попробуйте разобраться сколько из них можно эксплуатировать. Из дюжины если половина будет в состоянии взлететь, уже хорошо. А у нас работает более девяноста процентов парка. Один Л-39 потеряли в июне, а второй пока на ремонте. Зато все остальные самолёты готовы к использованию. Это я к чему? Если вы хотите сказать, что у вас плохие условия, забудьте! У вас есть возможность полетать на четырёх моделях самолётов, а парк больше, чем в половине других академий.
Увы, но полетать на двухмоторном «австрийце» нас не пустили. Нужно сперва поучиться на тренажёре для этого самолёта, а потом уже переходить к полётам с инструктором. А вот нарезать пару-тройку кругов на Л-39 запросто! Второй полёт стал для меня не таким волнительным, но не менее приятным. Что ни говори, а это замечательное начало учебного года.
Немного позже я узнал, что Макс тоже выполнил задачу на «отлично». Парень справился с волнением после неудачного первого полёта и катастрофы во время второй попытки покорить небо.
– Третий раз – алмаз! – широко улыбаясь, произнёс Фомин, когда мы встретились с ним на территории академии. Пусть полёты у его курса прошли раньше, из-за плотного графика мы смогли пересечься с Рыжим только в начале сентября.
– Что
– В этот раз я летал с Рязанцевым. Целый час провели в воздухе, представляешь? Ну, понятное дело, что Лев Михайлович ничего не сказал, он вообще редко делится впечатлениями и тяжёлый на похвалу, зато Смирнов на следующий день пообещал, что если я и дальше буду делать такие успехи, можно будет провести первый самостоятельный полёт немного раньше.
Первый самостоятельный полёт без инструктора был пределом мечтаний каждого лётчика. Это особенное событие в жизни покорителей неба, ведь именно после этого можно считать, что ты стал лётчиком. Да, будут ещё полёты, испытания, многочисленные задания и самые разнообразные самолёты, но этот день запомнится на всю жизнь и станет определяющим.
– Ты только не дури, Макс, и всё у тебя получится! – забеспокоился я. Фомин ведь талантливый парень, но есть у него слабое место – ответственность. Сейчас загуляет по девкам, расслабится после похвалы и быстро скатится. В какой-то степени Рязанцев даже правильно делает, что ничего не обещает заранее и скупится на похвалу. Иначе студент расслабится, и тогда из него уже ничего не слепишь.
– Разберёмся! – заверил Рыжий и умчался по своим делам.
Перед началом учёбы я заглянул в академию и уточнил расписание. В этом семестре у нас произошли небольшие изменения. Ушла культурология и информатика, зато добавились такие предметы, как русский язык и культура речи, материаловедение, а также метрология, стандартизация и сертификация. Предметов стало ещё больше, а нагрузки – тем более. Кроме того, появилась курсовая работа по теории механизмов и машин, а это дополнительные хлопоты.
На кураторском часу Быков выглядел серьёзным и всеми силами старался настроить нас на рабочую волну:
– Вы должны понимать, что вы перешли на второй курс, а это значит, что поблажки закончились. Вы больше не вчерашние школьники, а матёрые прожжённые студенты, которые должны соответствовать высокому статусу академии. Надеюсь на дисциплину и прилежание, потому как вылетать из академии из-за неуспеваемости или дисциплинарных нарушений после года обучения невероятно обидно.
Ночью мне плохо спалось. То ли причина в духоте, которая стояла на улице, и даже открытые окна не спасали, то ли в кошмарах, которые мне снились. Сколько бы раз я не просыпался, мне постоянно снился сон, что я сижу за штурвалом объятого пламенем падающего самолёта. Самое любопытное, что это был не Л-39, и даже не DA42, на котором нам предстояло летать в этом семестре. Я вообще не видел таких самолётов в нашем авиационном парке.
Казалось бы, нужно катапультироваться, но внизу город, а это значит, что могут быть жертвы и разрушения. Нет, нужно уводить самолёт в сторону, но огонь уже пробрался в кабину и обжигает тело, а высота катастрофически снижается. Ещё немного, и спасаться из горящего самолёта будет уже бессмысленно. В конце воздушное судно ещё и трясти начало, а потом… Потом я открыл глаза.
– Миха, ты чего кричишь? – издалека, словно из другого мира, донёсся до меня слегка охрипший голос Лёхи, моего соседа по комнате.