Мы - драконы + Бонус
Шрифт:
Осталось выяснить, что там с Ивейной Верон. Верно подметил старина Сардим, каждый раз возле выдыхающего огонь дракона оказывалась эта девчушка, а Сагидар сказал, что на обряде сияния она вспыхнула так, что загорелся один из девинов.
Ну, отчего тот загорелся, надо еще разобраться, а то, что девины у Сагидара никуда не годные, знают даже в крошечном Лаэле. Вот уж какое королевство примерное Лаэль, и король его, Гастон, хорош! Все королевство за час можно облететь, а какой у них там порядок, душа радуется. Не то, что зять его Хазадар, один гонор да спесь.
Уж как хотел Эррегор сосватать ее с вельзасским королем Таргалом, вот какой союз был бы нужный и полезный, так нет, уперлась как дикий сайран. Да, Таргал не так красив, как Хазадар, но и не урод же. А та сразу в крик и слезы, видите ли, у него глаза далеко посажены, рот кривой, нос большой и уши разные. Их что, замерял кто те уши? И толку, что у Хазадара они одинаковые?
Ничего, принц Астурас тоже Болигард, хороший мальчуган растет, смышленый. Гляди, и будет когда-нибудь толк с Эрдамана. А девчушку Сардим проверит, если в ней правда столько илламы, пусть остается при дворе, сам Эррегор только рад будет. Хорошее, доброе дите, он до сих пор бережет леденец, которым она его утешала, смешная какая была малютка…
Эррегор отошел от окна. Не то его терзает, не то мучает, врет он себе, как сивый морав. Да чихать ему и на Хазадара, и на Таргала, порядок в его ленных королевствах, ну и ладно. Тоска его гложет по зеленоглазой травнице Тоне Верон, сколько уже лет не отпускает.
А как он старался ее забыть, скольких женщин через свою постель пропустил, не сосчитать. Ну не идет она у него из головы, хоть плачь, и ладно б толк был какой из его чувств. Не подходит она ему никак, совсем нет в ней илламы, ни искорки, ни сполоха.
Та единственная ночь выхолостила его, выпотрошила без остатка, но какой же сладкой она была эта ночь, как и сама женщина, извивающаяся в его объятиях. Стонущая, пахнущая так, что его до сих пор от одного воспоминания потом прошибает. И каким сладким было это опустошение: Эррегор, Огнедышащий Дракон, уснул, как убитый, словно и не дракон он вовсе, а обычный мужчина.
Она лгала ему, что он ей не нужен, амир видел по глазам, что лгала. Но глупая гордость погнала назад, в столицу, Эррегор тогда весь свой запасной резерв потратил на полет, и три дня потом из спальни не выходил, даже Алентайна в тот раз сгодилась.
А перед глазами стояла его красавица, разгоряченная, раскинувшая руки на шкуре турона у камина. И впервые в жизни тогда пожалел Эррегор, что он дракон, а не обычный селянин. Ходил бы на охоту, ловил рыбу, плотничал, дочку нянчил. А ночью сминал в жарких объятиях любимую женщину и был бы самым счастливым мужчиной на свете.
Какой толк в том, что женщин у него тьма тьмущая и силы он набирается невидано? Зачем наполнять тело силой, если в душе пусто как в высохшем колодце? Он бы не думая от них всех отказался, лишь бы Тона была с ним. На что ему без нее трон?
Амир тяжко вздохнул. Как же ругался тогда Сардим, вспоминать не хочется. Ничего, покричал и замолк. Вон, снова зелья какого-то наварил, говорит, новая рецептура, должно драконам
Пусть сам и пьет, и не вздумает больше ни на ком испытывать. Хватит уже того, что раз зятька эррегоровского опоил похожей бурдой, так тот три дня от уборной и на полшага отойти не мог, костерил на чем свет стоит и Сардима, и Эррегора.
А его вина какая? Насильно, что ли, он ему в глотку сардимовское пойло вливал? Сам пил, наслушался сардимовских сказок. Было б кого слушать!
За окном раздался шум и у Эррегора сдавило в груди — это она приехала, Тона Верон с дочкой. Он стоял и смотрел, прячась за тяжелыми портьерами, а все нутро его рвалось к ней, чтобы стиснуть в объятиях и прильнуть к пьянящим губам. Нет, сначала упасть к ногам. И зачем он только дракон? И не просто дракон, а Верховный Владыка Андалурских земель великий амир Эррегор Болигард.
***
Посреди громадного зала возвышался Огненный Трон — трон властителей Андалурсии, опирающийся на пять золотых корон, воинственно ощерившихся своими зубьями, похожими на зубы дракона. На троне сидел сам амир Эррегор с амирой Алентайной по левую руку, а по правую позже, после церемонии, Верховный Магистр усадит Дастиана, теперь уже не Эрзасского, а Болигарда.
Все пять королевств Андалурсии — Герона, Вельзас, Эрдаман, Кириат и Лаэль — признавали первенство Болигардов даже когда еще все их короли были Огнедышащими. А теперь и подавно признают, поскольку лишь один принц из всех наследников может дышать огнем — внук Бальденора Болигарда.
Ленники амира со своими королевами и наследниками занимали именные престолы, что шли ярусом ниже влево и вправо от Огненного трона. Каждый престол венчали вензель с гербом королевства и штандарт с изображением Дракона Огня цветом чешуи драконьей ипостаси каждого короля.
Когда Дастиана огласят амираном, он обернется драконом, а вслед за ним обернутся и все короли, признавая его своим будущим амиром. Потому и был зал таким огромным, чтобы мог вместить полтора-два десятка драконов, а то и больше, и окна здесь были такими же громадными, чтобы можно было покинуть зал, не оборачиваясь туда-сюда без лишней нужды.
А пока Дастиан, склонив голову, слушал последние наставления Великого Магистра, Эррегор не сводил взгляда с Тоны Верон и внутри него бурлил и дымился самый настоящий вулкан. Даже Алентайна, уж на что бесчувственная, и та наклонилась и спросила, что так беспокоит ее дражайшего супруга. А супруга просто трясло от бешенства.
Он заметил еще с утра, во время обряда сияния, как странно переглядываются его любимая женщина и этот недогорелый геронский девин, тьма б его побила. А теперь он и вовсе следовал за ней неотступно, за той, что принадлежит только Эррегору и никому больше принадлежать не должна. И она ему знаки внимания оказывала, улыбалась без конца, о чем-то перешептывались оба, доводя Эррегора до состояния обращения.