Мы еще встретимся
Шрифт:
— Ты?! — вскричала она удивленно, не сразу узнав подругу. — Ой, заходи, заходи!..
Ничто не изменилось в Лидиной комнате. Те же тюлевые занавески и разросшиеся цветы на окнах. Тот же абажур и венские стулья, сдвинутые к столу… Нет, в комнате стало тесней. Ну да: ширма отгораживает кровать от оттоманки, где прежде спала Лида. У стены приткнулся письменный стол, на нем книги, — их много. Еще детская коляска, такая яркая и сверкающая среди старых вещей. На полу и на столе разбросаны игрушки… Остальное все по-прежнему.
— Раздевайся, садись, — сказала Лида, торопливо
— Спасибо. Я на минуту, по пути. Ты ведь не заходишь.
Рита ожидала, что Лида начнет осматривать ее, спрашивать, где она достала шубку и сколько такая стоит. Но Лида словно не замечала внешних перемен в подруге. Свободной рукой — другой она держала сына — Лида поправляла на диване подушки и задвигала ящики шифоньера.
Рита присела за стол, прикрытый той самой клеенкой, на которой еще голубело пятно от чернил, пролитых, когда они вместе с Лидой, кажется еще в седьмом классе, делали уроки.
— Да сними же ты шубу!
Рита пожалела, что дома не было Лидиного мужа. Но — что было делать? — она поднялась, чтобы скинуть шубку. И в этот момент вошла Анастасия Федоровна.
— Боже мой, Рита! — воскликнула она. — Какая ты стала, а ну покажись.
Она принялась вертеть Риту, разглядывая ее шубку, туфли, сумочку, словно они были надеты на манекене.
— Дама, ну настоящая дама!.. Хоть куда, — с искренней наивностью продолжала восхищаться Анастасия Федоровна.
Рита скинула шубку и осталась в очень красивой, тонкой вязки трикотажной кофточке. Она видела, как все, что было на ней, нравится Анастасии Федоровне. Не было сомнений, то же переживала и Лида, только скрывала про себя.
Все уселись. Ребенок перешел на руки к бабушке и принялся с отчаянным восторгом колотить по столу красным, как спелый помидор, пластмассовым мишкой.
— Ну, рассказывай, рассказывай… Как ты живешь? — торопила Анастасия Федоровна. Попутно она старалась утихомирить внука: — Да тише ты, соловей-разбойник…
— Живу хорошо, — сказала Рита.
Когда Рита шла сюда, она собиралась рассказать многое. Ей хотелось, чтобы все знали, как уважают повсюду ее мужа. Как он заботится о ней. Как она провела прошлое лето в Зеленогорске, где они снимали комнату у моря. Она хотела рассказать о тех, с кем она знакома, и где бывает, об известном эстрадном актере и еще о многом… Но сейчас вдруг ей показалось, что ни Лиде, ни ее матери до всего этого нет никакого дела, и она только повторила:
— Хорошо живу.
— Видно, — кивнула головой Анастасия Федоровна. — Ну и слава богу. — Она вздохнула и принялась подбрасывать на руках начавшего было кукситься внука. — У тебя-то нет еще такого? — спросила она.
— Нет.
— Что же, или некогда?
Что могла ответить Рита? Нельзя было здесь говорить, что, по мнению Игоря, им еще рано.
Послышался звонок.
— Димка. Это он! — воскликнула Лида. И выбежала из комнаты.
— По звонку узнает, — пояснила Анастасия Федоровна. — Как дома, так один другого дождаться не могут. Тот, Димитрий-то… Лида задержится где — ему на месте не сидится, все по комнате ходит, в
Рита молча кивнула. Между тем молодожены задерживались в коридоре. Рита была убеждена, говорят о ней. Но она ошиблась. Они вошли, шумно продолжая начатый, видно, еще при входе в квартиру разговор. Давно Рита не видела такой оживленной подругу.
— Неужели ты так и сказал? — восклицала она.
— Так именно, что я хочу полной свободы… И буду действовать сам, и за все отвечаю, чтобы дали хотя бы год, а потом спрашивали. Пусть посылают…
— И они согласились?.. — начала было Лида. Она подняла руки и, как это делала еще в школе, когда что-нибудь переживала, сжала кулаками вспыхнувшие щеки. Потом спохватилась: — Это Рита. Узнаешь, конечно?
— Ну, разумеется. Здравствуйте, Рита.
Он бросил на стол до предела набитый портфель, сорвал с себя шляпу, успел погладить по голове малыша и, отчего-то осмотрев свою руку, протянул ее Рите.
Он был таким же нескладным, угловатым в движениях. Но тут, у себя дома, вовсе не выглядел ни стеснительным, ни растерянным.
Он быстро протер очки, вынул из кармана какую-то отпечатанную на машинке бумагу, расправив ее, положил на стол и ударил по ней ладонью:
— Вот. Теперь все… — Потом повернулся и просто, по-мальчишески жалобно сказал Лиде: — Есть хочу — ужас…
Все заторопились. Лида принялась быстро ставить тарелки на стол, резать хлеб, потом вытащила селедку, приготовленную с луком. Усадив внука в коляску, Анастасия Федоровна сходила на кухню и принесла большую зеленую кастрюлю с супом.
— Ты обедаешь с нами, — заявила Лида, обращаясь к подруге.
— Да я… — начала было Рита, но Лида решительно возразила:
— «И не разговаривать!» — помнишь, как твоя мама всегда говорила?
— Вне сомнений, — заявил ее муж. — Тем более по поводу событий…
Он подошел к своему толстому портфелю и, вытащив оттуда бутылку портвейна, поставил ее на стол.
— Денег некуда девать, — покачала головой Анастасия Федоровна. Однако так добродушно, что, казалось, она скорей одобряет, чем порицает поступок зятя.
Поставили стаканчики и рюмки, все разные. Потом понадобился штопор. Стали искать, но штопора в доме не оказалось. Лида сбегала к соседям и принесла какое-то сложное никелированное приспособление, с которым востоковед неловко и долго возился, прежде чем открыл бутылку.
Вдруг Рита вспомнила о шоколаде. Она раскрыла свою большую сумку и торопливо вынула из нее плитку.
— Я забыла совсем. Вот же… Я принесла маленькому.
Она торопливо сняла оберточную бумагу. Золотом сверкнул якорь на белой этикетке.
— Спасибо, — сказала Лида. — Знаешь, он не ест.
— Ну, ничего, — Рита положила плитку перед ребенком.
— Поехали, товарищи! — заявил Димитрий и, первый опрокинув рюмку, принялся есть.
Рита тоже отпила портвейна. Суп ей показался таким вкусным, как казалось в детстве все, что она ела не у себя дома.