Мы идём к Луне
Шрифт:
В патронташе — запас автоматических лент. Вчера ездил в универмаг, накупил на большой железный рубль. Не хотели давать так много, но сказал — в экспедицию. Дали…
— Мама, ты не волнуйся. Сегодня я, может быть, не вернусь, — сказал он. — Могу не успеть. Буду ночевать в лесу.
— Спасибо, что предупредил, — сказала мама. — Ты-то что молчишь? — повернулась она к отцу. — Ночевать в лесу! Вот они, ваши ночные шушуканья. Сейчас же раздевайся, никуда не пойдёшь!
— Так, мать, нельзя, — сказал отец. — Отменить экспедицию мы не можем: законы надо уважать. А тут всё, как видишь, обдумано, приготовлено:
Конечно, серьёзное. Отец — мужчина. Они с отцом понимают друг друга, потому что оба — мужчины. На рыбалке, в походах они разговаривают всегда как мужчина с мужчиной.
Понятно, пускаться в такое путешествие с бухты-барахты нельзя. Он не Тимофей из девятой квартиры. Тот пошёл бы… и заблудился. Ещё вчера об экспедиции и думать было нечего: не было компаса. Теперь компас есть. Морской. Со светящейся стрелкой. Выменял на бинокль. И оружие есть. И боеприпасы.
В нагрудный карман он положил баночку с гусиным жиром. Это от обморожения. Баночку с жиром дала Таня Огородникова.
Таня рассказывала: в лесу живут маленькие старички, с пенёк ростом. Они боязливые, прячутся от людей, но в лесу их всё равно можно встретить. Лесные старички ходят с плетёной кошёлочкой за спиной, а в той кошёлочке — всякие волшебные травы.
Это рассказывала Таня, а бабушка говорит: этих лесных старичков зовут лешаками. Лесовики-лешаки. И у них зелёные бородки. А глаза остренькие, как шильца. Подпоясаны лешачки опояской лыковой, на голове колпак — шапка белая, курчавая, баранья.
А искать лесовиков-лешаков надо в глухом лесу. Ты идёшь по глухому лесу, и он своей дорогой идёт, маленький такой старичок с зелёной бородой. «Здравствуйте! — надо сказать ему. — Добрый день, дедушка». И попросить волшебную траву. И объяснить, что в аптеке нет лекарства от клапана, а Таня — его лучший друг во всём свете!..
— Ладно, — согласилась наконец мама. — Я не отменяю экспедиции. Только ты, может быть, пригласишь папу? Какая же экспедиция из одного человека?
Он задумался. И правда, какая же это экспедиция из одного человека? Получается, ты начальник, ты же и подчинённый. И кто-то должен носить грузы. И боеприпасы. А кто будет охранять лагерь от нападения?
— Я не против, — сказал отец. — Если меня возьмут, конечно. Согласен быть поваром, проводником, носильщиком.
Как быть? Пригласить отца?
Одному, конечно, лучше, но вдруг нападут разбойники? Или волки? Целая стая?! И с кем-то надо посоветоваться, если испортится компас.
Отец — человек знающий. Он везде был, и даже на Северном полюсе. И видел белого медведя на льдине. Отец — тоже храбрый человек и умеет варить охотничий суп из кореньев. Он не то что мама: не ешь снега, застегнись, не ходи туда, не гляди сюда. И как же в экспедиции без носильщика?
— Только я буду главный, — поставил он жёсткое условие. — Ты носильщик, а я начальник. И костёр я буду разжигать. И дичь обдирать. И есть сырое мясо.
— А для кого я пекла торт? — спросила мама. — Вы же не дикари, чтобы есть сырое мясо. Возьмите торт, я упакую. Он очень калорийный.
Торт? В великий поход к луне? Есть торт у таёжного ночного костра?
— Торт мы не возьмём, извини, пожалуйста.
Конечно же, взять побольше соли. Кто знает, сколько дней продлится поход. И неизвестно, чем будешь питаться в дороге. Путь экспедиции сквозь лесные дебри.
Сквозь дебри
Сосны стоят плотно, ветки над головой сомкнулись, внизу темень. И никого: экспедиция продвигается диким, нехоженым лесом. Молодые сосенки занесены до макушек снегом, а в таловых крепях — сумрак, ночь. Пробьётся солнце — и кое-где на лесной поляне вспыхнут и засверкают тысячи алых, синих, зелёных звёздочек.
Тихо в лесу. Только лыжи охотников поскрипывают. Ни звериного следа, ни птичьего крика. Тут ещё не ступала нога человека.
В таком лесу живут лесовички-лешие. Их шалаши где-нибудь в самой гущине, в таловой карче.
— Стоп! — Начальник экспедиции поднял руку: знак остановиться. — Тихо!
Что это темнеет в глубине таловой чащи? Вон островерхое, занесено снегом? Шалаш? И труба над крышей, и оконце. В кустах — едва разглядишь его — маленький лесной шалашик. А внизу вход — круглая дверка. Лесовички, ведь они маленькие, с пенёк ростом, значит, и шалаш у них маленький.
А это кто притаился возле большой сосны? На голове белая шапка набекрень. Стоит и смотрит прямо на охотника!
Охотник, волнуясь, замер, вглядываясь в сумрак леса. Есть там кто или нет? Да, кто-то стоял, прислонившись к сосне! В белой островерхой шапке. И с курчавой бородкой. И смотрел прямо на него! Это же он, лешачок-лесовичок! И борода, и шапка. А за спиной кошёлка на ремешках.
Охотник сначала испугался, потом нерешительно шагнул. Старичок у сосны качнулся, тоже шагнул! Только в сторону. Будто хотел за сосну спрятаться.
Охотник замер, потому что очень боялся спугнуть лесовичка. Но старичок не убегал, выглядывая из-за сосны. Какой же он пугливый: ты шагнёшь — и он шагнёт! Ты остановишься — и он стоит, смотрит на тебя…
Что же делать? Надо поговорить с ним! Если бы уметь разговаривать на лесном языке! Он сказал бы, что ничего такого делать не хочет. Он бы спросил только: «Дедушка, у вас есть волшебная трава? От сердца? Если есть, дайте, пожалуйста. Очень, очень нужно для одного человека. Дайте, пожалуйста».
Чтобы не напугать старичка, охотник даже ружьё снял — дескать, опасаться нечего — и приближался к сосне безоружным. Шёл неслышно и уже видел маленькое сморщенное личико, курчавую бородку и остренький, смешной — крючком — нос.
Лешачок смотрел прямо на него! Стоял и смотрел, а охотник боялся: вот сейчас старичок юркнёт и пропадёт, исчезнет в темени карчи!..
Но никуда он не юркнул, не спрятался. Это был не лешачок, не лесной человек. Это был пень, настоящий лесной противный пень с кривым сучком вместо носа. Сверху навалило на пенёк снегу, получалось, как шапка. Таких пней в лесу много. И шалаш оказался не шалаш, а согнутая до земли сосна, заваленная снегом. Охотник заглянул внутрь: там было темно, пахло мышами.