Мы из Конторы
Шрифт:
Но его здравомыслящий голос никому испортить настроение не мог. Да и сам он, как умел, убеждал себя в лучшем.
— Но зато точно будет солнце и Акрополь. Уж их-то они никуда не денут!
А что еще нужно русскому туристу для счастья — а питаться, в конце концов, можно лапшой из пакетиков.
И резидент подобно всем, как дите малое, радовался тому, что скоро увидит Акрополь, Парфенон и прочие древнегреческие достопримечательности. Хоть ничего этого увидеть ему было не суждено.
Пограничный контроль прошли быстро.
В
Сели…
Полетели…
Снова сели. Но уже в Афинах.
Ах какая красота!
Хотя кому как…
Толпа русских туристов, гудя и озираясь по сторонам, повалила к автобусам, по дороге потеряв одного из своих товарищей. Чего никто не заметил.
И хорошо, что не заметил.
Один из купивших двухнедельный тур отдыхающих бочком, бочком отошел от своей группы и затерялся в залах аэровокзала. Свой чемодан он бросил в автоматической камере хранения. Навсегда.
После чего сел недалеко от стойки регистрации, внимательно наблюдая за пассажирами. Более всего он обращал внимание на рейсы, объявляемые в Европу.
Его интересовали пассажиры.
Вернее, даже не они сами, а их манера одеваться, говорить, двигаться, жестикулировать, молчать…
Так, понятно.
И с одеждой тоже…
Эти в отличие от наших одеваются с небрежным изяществом — какая-нибудь мятая, но обязательно из натурального льна или хлопка рубашечка, какие-нибудь в обтяжечку джинсы, легкие ботинки и более никаких (в виде золотых цепей и дорогих пиджаков) изысков. Разве только часики тысяч за пятнадцать долларов или сумочка из натуральной крокодиловой кожи.
Такое вот прет-а-порте.
Будем иметь в виду.
Отставший от группы русский турист отправился в ближайший магазин, где, тыкая пальцем, приобрел рубашечку, джинсики и ботинки… Такие, какие видел на улетающих в Европу туристах. Простенькая на вид одежда стоила немало, так как была сшита из натуральных тканей известными производителями. И тоже натуральными, а не китайскими и не польскими, как на российских рынках и в дорогих бутиках тоже.
Переодевшись в кабинке, он взглянул на себя. Критично.
Вроде все так — джинсики, рубашечка в обтяжечку… Все как на них, но только, один черт, невооруженным глазом видно, что никакой в зеркале не иностранец, а свой в доску, от которого за версту несет валенками, русак.
Нет, чтобы не походить на себя, облачиться в чужую одежду маловато будет. Нужно еще уметь ее носить. Вернее, ощущать себя в ней не собой.
Это он еще в первой учебке проходил, где курсантам, чтобы везде сойти за своих, приходилось примерять смокинги, рабочие бушлаты, узбекские халаты, малахаи, милицейскую форму и даже женские колготки…
И так все и было — стояли пацаны перед зеркалами и, матерясь и краснея, тянули на себя безразмерные колготки, а инструктор, кроя их по матери, руководил процессом.
— Кто ж
И видя, как курсанты сдирают с себя колготки, еще более свирепел.
— Вы что, так вас растак, не бережете казенное обмундирование!.. Чего вы их за носок-то тянете?!. Вы что, не видели, как бабы колготки надевают и снимают?
— Не-а, — краснея признавались курсанты.
— Ну вы даете! — жалел курсантов инструктор. — Дай сюда.
И сев, начинал натягивать на свою сорок пятого размера ножищу колготки. Да так натягивал, любовно расправляя и разглаживая тонкую, шелковистую ткань, поводя носком то вправо то влево, что у курсантов дух захватывало и рождались неверные, далекие от службы мысли.
Инструктор натягивал колготки, вставал, игриво поводя коленкой, изгибаясь всем телом и подпрыгивая, подтягивал их повыше и прохаживался туда-сюда, вихляя бедрами.
— Теперь ясно?
— Так точно! — рявкали все, дружно сглотнув слюну.
— Вопросы есть?
— Так точно!
— Задавайте.
— А зачем нам уметь надевать колготки?
— Затем, дурья твоя башка, что, когда ты будешь использовать женскую униформу, тебе придется одевать ее и снимать, как бабам, чтобы она сидела на тебе, как на бабе, и в тебе не опознали мужика.
— Тогда разрешите еще вопрос?
— Ну?
— А зачем наряжаться женщинами?
Инструктор почесал в затылке. Он три курса выпустил, хоть сам точно не знал, зачем. Хотя догадывался.
— Затем, чтобы, к примеру, уйти от погони, или, наоборот, за кем-нибудь проследить, или проникнуть в охраняемый вражеский штаб, потому что девке проникнуть в штаб проще, чем пацану. Ясно?
— А зачем нам проникать в штаб?
— Это не вашего ума дело! Время придет, скажут зачем — может, взорвать его к чертовой матери, может, выведать чего.
— А когда время придет?
На что инструктор только вздыхал и закатывал глаза:
— Когда, когда… Когда война будет, не приведи того господи, и вас за линию фронта зашлют… Вот там-то все это вам, сынки, и пригодится…
А ну, кончай разговорчики!..
Колготки… На… деть!..
Раз-два!
Да куда ж вы так спешите-то, как по тревоге?.. Какие сорок пять секунд? Вы видели, чтобы дамы за сорок пять секунд одевались или раздевались?.. Отставить сорок пять секунд — даю вводную на пятнадцать минут!
Слушай мою команду-у!.. Обмундирование надеть!
Время пошло-о!..
Прав был инструктор — сто раз прав. Не вжившись в одежду, нельзя ее носить — лишь заметней оттого будешь. Напялишь на себя морские клеши с тельником и бушлатом да пойдешь ровненько, тут-то тебя, миленького, и расшифруют. Потому как матросики носят форму иначе — вразвалочку, ногами в стороны разъезжаясь, будто по качающейся палубе идут! И по той походочке настоящего моряка можно хоть в «гражданке» опознать!