Мы из Кронштадта, подотдел очистки коммунхоза (Часть 2) [СИ] (Прода от 28.01.2013)

Берг Николай

Вопросов нет.

Остается странное чувство – вроде как можно праздновать победу. Но почему-то не тянет. Всякий раз, как постоишь рядом с Мутабором, чувствуешь себя паршиво. И я даже себе не могу объяснить почему. Странная смесь ощущений – и задавленный животный страх, и ощущение чего-то чудовищно неправильного, абсолютно противоестественного, и жалость сродни той, которую всякий нормальный человек испытывает к безнадежному калеке. И все это как-то смешано неверно, как в неумелом коктейле дурака-бармена. И несочетаемо, и на вкус отвратительно, но идет все одним комплектом.

Ребята готовятся еще порыскать по территории. По имеющимся данным, морфов вроде бы нет тут больше, выбили, но пара-тройка шустеров – тоже маленькая радость, тем более что город рядом, за забором. То, что шустер легко может вырасти в морфа, нашим объяснять не надо. Тут такое даже дети знают.

Командир отпускает меня. Сегодня

весьма знаменательный день – выпуск ускоренных курсов медработников, сдача последнего экзамена, что-то вроде приемки госкомиссией. Ну а учитывая малое количество уцелевших врачей, к их подготовке привлекали практически всех, даже мне попреподавать пришлось. Часть была из выживших недоучек – студентов-медиков, а в основном из санинструкторов, благо их в учебке выжило много. Вот их всех и дрессировали усиленно. Кадровый голод жуткий, слишком много медиков погибло не за понюх табаку в первые два дня катастрофы.

Я слыхал, что специалистов остро не хватает во всех областях. Ровно та же проблема и у тех, кто занимается канализацией (да и водопроводом, электричеством и прочим тем, что делает цивилизацию цивилизацией), но тут мне судить сложнее. Как все нормальные люди, с той же канализацией сталкивался только у себя в туалете, и в общем знакомство ограничивалось сугубо унитазом. А вот что там дальше и куда все это девается, волновало мало. Пока девается – и вопросов не возникало. Надо заметить, что где-то в мае была легкая паника, которую запустили все те же журналисты, опубликовав опасения прорыва массы зомби по канализации. Знающие люди на этот раз отозвались быстро и публику в общем успокоили. Хотя обычно насчет информирования у нас было убого. Те, кто знает, что и как, обычно занимаются своей работой, и их деятельность СМИ не интересует. Тут же отработали оперативно, внятно растолковав публике, что, во-первых, канализация у нас сравнительно новая и потому нет под Питером подземных тоннелей, по которым на катере ездить можно. Есть трубы, но они меньше диаметром – максимум метра три, не то что парижские или пражские катакомбы. Во-вторых, зомби в канализацию попасть проблемно, да и незачем, тем более толпой. В-третьих, опять же отрезки коммуникаций выводятся на насосные станции, где через насос зомби никак не проберется целым. Да и не работают насосы сейчас. В итоге истерика не состоялась, в канализации теперь зомбаки не мерещатся. Вот то, что часть сбросов опять по старинке скидывается в воду, это грустно. Вроде бы собирались оживить нормальную работу очистных станций, но пока в той же Петропавловской крепости выносной сортир имени Генриха с Германом работает напрямую в Неву… Слишком уж много что нужно сделать, не вытанцовывается с теми силами и средствами, что у нас есть. Но опять же слыхал, что уцелевшие сотрудники Водоканала обещали ситуацию поправить в ближайшем будущем. Во всяком случае, чистую водопроводную воду они обеспечивают.

За что им и рахмат, и респект. Летом ожидали, что будет у нас вспышка инфекционных болезней, ан нет, удалось обойтись без сомнительного развлечения, называющегося эпидемией желудочно-кишечных инфекций. Пришлось, правда, все равно оживлять в памяти всякие неаппетитные подробности и нюансы. Тут ведь дело такое – немедики могут гордо заявлять, что они в сортах говна не разбираются. Ну и вроде публика в массе своей как раз не обязана разбираться в этом. Мне, как лекарю, да еще и с педиатрией в основе, разбираться в нем положено, потому что вид и запах говна пациента дает очень серьезное подспорье в постановке диагноза и назначении лечения.

И потому практически каждый медик помнит о самом манифестном.

Обесцвеченный, беловатый кал – как грязный стеарин – явный признак серьезной проблемы печени. Вероятнее всего – гепатит.

Черный, дегтеподобный – серьезное желудочное кровотечение.

С примесью крови – кишечное кровотечение.

Если кровь свежая, алая только в последней порции, «на хвосте» – геморрой или трещина заднего прохода.

Если порция маленькая, а сверху слизистый плевочек, особенно с прожилками крови – дизентерия.

Жидкий, белесый, похож на рисовый отвар – холера.

Жидкий, зловонный, водянистый, пенистый – энтерит, скорее всего инфекционный. А если в придачу зеленоватый, «болотная тина» – то точно сальмонеллез.

И еще есть большая куча признаков. То есть говно говну рознь.

Когда нас учили, то стойко вдалбливали – множество болезней попадает через рот. Как говорила одна очень толковая и деликатная преподавательница (она человек была воспитанный), пациент скушал микробутерброд с чужим калом, и потому мы пациента видим в нашем отделении. То есть человек кушает еду, куда попал малюсенький кусочек инфицированного чужого дерьма – и вуаля. Неважно, как выглядит кушанье, неважно, сколько оно стоит. Если в нем наличествует маленький, микроскопический кусочек чужого зараженного говна, где словно десантники в чреве корабля в полной боевой готовности сидят возбудители

болезни, – все, заражение неминуемо.

В голову неожиданно приходит подходящая аналогия. Собственно, ровно это самое описано еще Гомером, когда в Трою затащили совершенно безвредного деревянного коня. А потом из этого «подарочка» ночью выбрались свирепые ахейцы, и Троя накрылась таким медным тазом, что если б ее не раскопал Шлиман [31] , то так бы легендой это и дальше считали. Так что компьютерный вирус, названный именно в честь павшей Трои и троянского коня Трояном, точно так же заражает компьютеры, как инфицированное дерьмо – кишечники. Ну да подобный вид заражения не только в компьютерах или кишечниках бывает. Вон перед самой Бедой сколько раз приходилось видеть чистейшую и незамутненную пропаганду еще производства доктора Геббельса. Ее точно так же примаскировывали наши истореги и подавали к столу. Так либералы разошлись, что практически все попользовали, что доктор Геббельс прописал – и про великих немецких героев, и про «трупами русские завалили», и про то, что в космос первым даже не Белка со Стрелкой летали, а не известный никому, кроме исторегов, немецкий штандартенфюрер… Да и не перечислить все в общем. Лично для меня геббельсовская пропаганда – это инфицированное говно. И кусочки этого говна, заботливо маскируемые разными исторегами в своих поносах, иногда даже прилично выглядящих с первого взгляда, как ресторанный салат с гепатитным говнецом внутре, – мне не нравятся, потому что, несмотря на вкусный вид кушанья, оно опасно. Причем сильно, и не стоит эту каку тянуть в пасть. Так за размышлениями скоротав время, добираюсь до цели своего похода.

31

Шлиман, Генрих – немецкий археолог-любитель, предположительно раскопавший гомеровскую Трою (1871–1873) и Микены (1876). Поскольку Шлиман был дилетантом, своими варварскими раскопками он нанес науке больше вреда, чем принес пользы: Шлиман интересовался только эффектными находками, уничтожая в процессе поиска массу мелких важнейших предметов и артефактов. Тем не менее, поверив сказаниям Гомера, археолог-любитель дал мощный толчок к научным археологическим исследованиям гомеровской эпохи.

В больнице сталкиваюсь у входа с самой Валентиной Ивановной Кабановой. Вышла подышать свежим воздухом, держит на руках свою дочку, и вид у них обеих цветущий и довольный. Как бывшему педиатру, мне приятно посмотреть на здоровых мамку с дитем. Но тут же убеждаюсь, что бывших педиатров не бывает, а социальное положение человека никуда не денешь. От моих расспросов о работе некролаборатории Кабанова нетерпеливо отмахивается, обещая все растолковать чуть позже после экзамена. Наоборот, следуют ее расспросы, благо она отлично помнит, что я был педиатром. Сколько у мамки к врачу может быть вопросов? Правильно, очень много, особенно если ребенок первый и знаний и навыков не хватает. Даже не успеваем заметить, как это происходит, как скатываемся в банальный разговор мамашки с врачом. Куда делась жесткая и властная Кабанова – не узнать просто.

Именно так и просекает ситуацию выскочившая покурить (в больнице курение строго запрещено, сразу секир башка будет, как отметил это Ильяс; равно так же строго запрещено курить, «высунув губы на улицу», как называл такую манеру майор Брысь) медсестричка. Она тощая, чернявая и резкая, очень кичится своим званием, и, по-моему, ей нравится ставить людей в неловкое положение. Ко мне она относится странновато – то ли виды какие лелеет, то ли еще что. Во всяком случае, она тут же громко и презрительно фыркает и выдает безотносительно, как бы в воздух тираду об овуляшках [32] , которые со своими сосунками врачу шагу ступить не дают. К моему удивлению, Кабанова отвечает непривычно мягко, этакая мамка-душка, просто лучится благостью и растекается добродушием.

32

Овуляшка – сверхзаботливая мама.

– А вы, милочка, что ли, из чайлдфри [33] будете?

Я понимаю, что Валентина Ивановна подняла брошенную перчатку. Медсестричка тоже это видит и свысока отвечает:

– Конечно! Вот еще, огрызков плодить! Это занятие для тупых нищебродов, а я хочу жить по-человечески!

– Ну да, конечно, – улыбается мило Кабанова, – то-то в «Космополитене» было на эту тему исследование. Как на грех получилось, что нищетва как раз чайлдфри и занимается. Всякий там офисный планктон.

33

Чайлдфри – добровольно бездетный человек.