Мы из сорок первого… Воспоминания
Шрифт:
Так, по документам гестапо, я перестал быть военнопленным и совершил несуществующий побеге работы. Как после этого доверять архивным данным и производить статистические выкладки?
С другой стороны, логично считать, что те из военнопленных, кто на момент последнего ареста находился в составе рабочих команд, автоматически переходили из категории «военнопленных» в категорию «цивильных рабочих». Это обусловливалось тем, что, согласно Женевской конвенции 1936 года о военнопленных, последние могли использоваться в рабочих командах только при их согласии или пожеланию, а принудительный
И, наконец, третья, малопонятная категория русских с зеленым винкелем «SV». На 31 марта 1944 года их было в Гузене 30 человек. Я их в Гузене практически не видел.
Испанцы с голубым винкелем «S» именовались «Rotspanier» («Красные испанцы»). Кстати, испанские республиканцы содержались лишь в двух концлагерях — Маутхаузене и Гузене, а их «статистика смерти» по архивным данным такова:
на конец 1941 года в лагере находилось 3846 человек;
на 31 января 1944 года в лагере находилось 440 человек;
вышел на свободу 5 мая 1945 года 821 человек.
Несоответствие цифр 440 и 821 объясняется тем, что не удалось установить данные о поступлении в Гузен в 1944–1945 годах испанцев. По моим предположениям, в указанный период они могли поступить из Маутхаузена в качестве станочников для работы на подземных производствах. Но это лишь предположение, и весьма сомнительное, если принять на веру тот факт, что в других концлагерях испанцы не содержались и больше их было неоткуда привозить. О том, что Гиммлер мог их «позаимствовать» у генерала Франко в качестве рабочей силы, сведений также нет, но откуда-то они прибыли.
Поговорим об условиях проживания и труда заключенных Гузена. Как я уже сообщал, работоспособные узники жили в блоках с 1 по 24, а также в блоках А, В, Си D. Каждый блок составляли две большие комнаты — штуба А и штуба В — на 150 человек каждая, а всего в блоке могли находиться около 300–350 узников. В средней части блока между двумя штубами находились две небольшие комнатки для блоковых функционеров, в число которых входили: блоковый, два штубовых, блок-полицей, блок-шрейбер, а также несколько капо рабочих команд. В штубах — трехэтажные нары с полупустыми тюфяками и старыми солдатскими одеялами. Зачастую на один матрас клали двух, а то и трех узников. Чтобы не мерзнуть ночью, многие пытались спать в одежде, но за это жестоко наказывали.
Нижнее белье — рубашка и кальсоны — обменивались нерегулярно в течение 2–4 месяцев. Обувью служили деревянные колодки, которые только во второй половине 1943 года заменили обычной обувью, для чего использовалась обувь армий побежденных стран Европы. Выстирать и высушить свое белье могли только функционеры. Клопы, вши и блохи господствовали в каждом блоке, за них убивали на месте, но даже частые дезинфекции не были эффективными.
В основном мы носили куртку и брюки из арестантской полосатой ткани, на которой чередовались серо-голубые и белые полосы. Кроме того, узников одевали в форму солдат бывшей югославской королевской гвардии, в бельгийскую, греческую, французскую форму и в другие.
В этой одежде мы выглядели весьма пестро, так как преобладали голубой и красный цвета.
С ранней весны и до осени подъем был в 4.45 утра, а зимой — в 5.45. Звучал колокол, после чего заключенных поднимали с нар плетьми и гумами [51] . За этим следовала быстрая заправка коек, выравнивание досок, разглаживание тюфяков и одеял, причем за плохую заправку койки тоже убивали на месте. В темноте наспех все бежали в уборную и в умывальник, после чего проглатывали утреннюю порцию супа или кофе. После завтрака лагерь выстраивался на аппель-плацу. С окончанием поверки в бешеном темпе формировались рабочие команды, и под крики «Los! Los! Schnell! Rasch!» [52] мы покидали жилую зону лагеря до вечера.
51
Резиновый
52
«Давай! Давай! Быстро!» Живо! (нем.)
В каменоломнях «Гузен», «Кастенхофен» и «Пирбауэр» работу начинали летом в 6.30 утра, обеденный перерыв с 12.00 до 13.00. Кончали работу в 18.00 зимой и в 19.00 летом. Зимой из-за темноты работу начинали в 7.30 утра, но зато имели получасовой перерыв на обед. С ноября 1943 года для каменоломен всех концлагерей был установлен 11-часовой рабочий день. Для тех, кто работал под крышей, — тоже 11 часов. В воскресенье, как правило, не работали.
Тела умерших, забитых, расстрелянных и утопленных в течение рабочего дня вечером узники везли на специальных двухколесных тележках, а также в вагонетках по многочисленным узкоколейкам вслед за возвращавшимися в лагерь рабочими командами.
К рабочему времени следует прибавить пешие переходы от лагеря до рабочих мест и обратно, утренние и вечерние поверки — аппели — всего лагеря, бесконечные стояния в ожидании раздачи пищи, при всевозможных контролях на вшивость и других, в очередях на посещение уборных, обязательное время на чистку обуви и одежды, заправку коек и т. п. В результате чистое время сна составляло менее 6 часов в сутки.
В качестве горячей пищи в период с сентября по март выдавалась главным образом похлебка из кормовой брюквы. Ее размельчали, позднее — перемалывали, варили без соли и жира. Иногда в небольшом количестве попадался мороженый картофель. Полагалось класть в котел немного мяса, но оно начисто разворовывалось эсэсовцами и кухонными рабочими. С апреля по июль был тяжелейший период в питании узников — ежедневно варился шпинат. Получалось густое, вонючее месиво серо-зеленого цвета, своеобразная каша. В этом вареве попадались лягушки, черви, песок, улитки в раковинах и другие несъедобные включения. Все это мгновенно съедалось заключенными. Что только не предпринимали узники с целью получения добавки, и не было большей радости, когда при раздаче пищи блоковый зачерпывал варево со дна. Начиная с августа становилось легче — иногда в шпинате попадался картофель.
Дневной рацион узников до 1944 года включал в себя: утром пол-литра порошкового супа (100 калорий), в обед литр брюквенного или шпинатного супа (362 калории), вечером 360–400 граммов хлеба [53]
(791 калория) и 25 граммов колбасы (39 калорий). Хлеб выпекался из жмыхов и картофельной муки. Один раз в неделю вместо колбасы выдавалось 25 граммов маргарина (160 калорий), а в воскресенье вечером — одна столовая ложка мармелада (66 калорий). С лета 1944 года утром вместо супа стали выдавать эрзац-кофе. До конца этого года суточное содержание калорий на одного заключенного колебалось в пределах 1200–1500, а в 1945 году — 600–1000 калорий. Но и эта норма не доставалась большинству заключенных, а была реальной только для работавших в подземных мастерских и для выполнявших военные заказы. Мое мнение, что в военное время любой заказ является военным: будь то изготовление вооружения, щебня или выращивание хлеба. А что касается медицинской нормы, то каторжный труд требовал не менее 4000 калорий в сутки.
53
Суточная норма хлеба указана по архивным материалам. На самом деле она не превышала 200 г. — Примеч. автора.
Вся жизнь узника концлагеря проходила под постоянным страхом всевозможных штрафов и наказаний. Дисциплинарные наказания налагались как высшим руководством лагеря, так и внутрилагерным персоналом — блоковыми, штубовыми и капо. В отдельных случаях массовые акции против узников санкционировались Берлином, но это было редким явлением. В Гузене применялись следующие виды штрафных санкций:
1. Стояние возле брамы по стойке «смирно», руки сзади головы крест-накрест. Длительность — от 3 до 12 часов.