Мы, монстры. Книга 2: Иные

Вернер Тим

— Других вариантов нет?

Лаэф переместился мгновенно. Не шагнул, не поплыл по воздуху, просто — раз! — и оказался рядом. Размахнулся и ударил тоже молниеносно. Кулак свистнул у самого уха. Затрещал ствол дерева за спиной, полетели щепки. Нивен покосился на место удара: изморозь вокруг вмятины и бегущие во все стороны трещины. Дерево медленно накренилось.

Упало.

Нивен перевел взгляд на Лаэфа.

В собственные глаза.

—

Убери остальных, брат, — прошипел Лаэф в сторону, — я хочу поговорить с глазу на глаз.

— На самом интересном! — деланно расстроился Ух'эр.

Плеснул серебряным звоном.

И Нивен вдруг четко понял: теперь они и правда только вдвоем. Он и Тьма.

— Затхэ, — выдохнул ему в лицо Лаэф, — плохо на тебя влияет. Его нужно уничтожить первым. Пока к нему не вернулась память, пока не вернулись силы. Тебе уже сейчас будет труднее — он теперь не один. Но ты справишься.

— А если откажусь?

— Нет, — вздохнул где-то вдали Ух’эр. — Все-таки тупой…

"Нет, — со странным облегчением понял Нивен. — Все-таки не вдвоем мы остались. Ух'эр не ушел, Ух'эр слышит..."

— Я же просил! — прошипел в сторону Лаэф и вновь перевел взгляд на Нивена. — У тебя нет возможности отказаться, дитя, — устало проговорил. — Ты не можешь отказаться.

— Ну а я попробую, — пожал плечами Нивен.

— Да что с тобой? — прищурился Лаэф. — Ты ведь делал это много раз. Берешь — и убиваешь. Всё! Неужели ты стал настолько слабым?

— Я стал слабым… — повторил Нивен. — Напомни, кто со своей бабой не справился?

Кажется, перестарался.

Лицо Темного стало на самом деле темным — почти черным. Губы искривились, как от боли, глаза осыпались песком — и на лице вновь зияли черные дыры. Лаэф медленно протянул руку, и на горле Нивена сомкнулись холодные пальцы. Воздуха не стало, перед взглядом потемнело, но в последний миг Нивен увидел вторую тень.

Рядом с Лаэфом приземлился, будто спрыгнув откуда-то с высоты, кривой силуэт — плечи на разной высоте, ноги разной длинны, руки слишком длинные — и в нос ударил сладкий гнилостный запах. Силуэт прикоснулся ладонью ко лбу Лаэфа — и Нивен наконец смог вдохнуть. Воздух обжег горло, Нивен закашлялся. Проморгался. Теперь напротив стояло это существо, а Лаэфа не было. Лаэф исчез. Существо смотрело с легкой безумной улыбкой, то же безумие сквозило в светлых глазах навыкате, грязные засаленные волосы липли ко лбу.

— Это все еще мой сон, — твердо сказало оно, и если раньше сомнения могли быть, теперь их точно не стало — тот самый голос, что шутил и смеялся, так долго оставаясь бесплотным.

Ух’эр.

Сказал-то он твердо, а потом задумался, нахмурился.

— В смысле, это его сон, — принялся объяснять. — И твой. Но создал его я. Потому — мой.

И легким сожалением,

пробивающимся сквозь безумие глянул в глаза, уточнил:

— Непонятно, да?

— Понятно, — хрипло возразил Нивен. В горле все еще жгло.

— И шутка мне понравилась, — Ух’эр широко улыбнулся. — Про бабу — в точку попал. Знаешь легенды?

Нивен молча кивнул — говорить было слишком больно.

— Это хорошо, — взгляд Ух’эра, только что теплый, вдруг заледенел, впился холодными иглами. — Значит, знаешь, что представляет из себя Сорэн. Или объяснить? Вы ж, как обычно, все напутали, небось… Сорэн уничтожает все вокруг, что кажется ей недостойным ее. Все и всех. А найди-ка мне хоть что-то, что достойно первеницы самого Д’хала! Ничего ты не найдешь. Сорэн уничтожит мир, выжжет его слепящим светом и будет гордо восседать на горсти оставшегося от него пепла. Мой брат сходит с ума, когда речь заходит о ней. Да и ты его уже давно раздражаешь. Потому сейчас разумным приходится быть мне. И придется быть тебе. Потому, Нивен, именно потому у тебя нет выбора. Потом мы разберемся, кто из нас что и кому должен. Но пока мы должны действовать сообща. Это понятно?

Нивен кивнул еще раз.

— Подумай об этом, — сказал Ух’эр, протянул руку, и Нивен отшатнулся было, потому что, кто их знает, вдруг опять душить начнут, но Ух’эр лишь коснулся ладонью его лба.

Пахнуло могильным смрадом.

Нивен рухнул в темную воду.

Глава 18. Эйра

Марла вскочила на ноги, как только Ух’эр шагнул из облака. А как только шагнул еще раз — отшвырнула в сторону букет цветов, что насобирала для него. Ему не нужен букет сейчас — его бы придержать, чтоб не упал.

Но он остановился, поднял взгляд, и на губах сверкнула широкая улыбка. Так что все не так плохо, как ей показалось сначала. Кажется, все не так плохо.

— Как дороги мне мои родственники! — весело провозгласил он, слишком весело, безумно весело. — Один громом гремит, второй на насекомых бросается, обиделся, понимаешь ли… Лишнее говорит, как будто у нас и без того проблем мало!

Заглянул в глаза и шепотом, но шепотом громким, свистящим, безумным доверительно сообщил:

— А их немало!

И снова заговорил громко, почти нормально:

— Эйра, гадина, не прощает и не забывает, знаешь ли… И очень, о-очень хорошо умеет подслушивать, я-то знаю, я ее учил...

И вскинул голову, и крикнул надрывно куда- то вверх:

— Гадина!

А потом рассмеялся. Звонкий смех рвался хрипами.

Марла подошла все-таки поближе и протянула руку, чтобы придержать: ей все казалось, что он сейчас упадет. И все пыталась вспомнить, он был таким бледным сразу, или в нем появилась новая, еще более мертвенная бледность.