Мы, монстры. Книга 3: Зверь
Шрифт:
— Разверни химеру, летящую в Даар, — приказал он.
Она ухмыльнулась как-то через силу. И с видимым трудом уточнила:
— Не… передумаешь… опять?
Тейрин тяжело вздохнул. Захотелось наотмашь ударить. Разок — чтобы запомнила, с ним не стоит шутить. Не насчет его планов. А то обнаглели уже вконец. Гном гневно зыркает, ведьма — издевается. Но бить ее было нельзя. Она держала химеру, которую теперь нужно вернуть. Да и перчатки придется опять менять, идти за новыми в другое крыло дворца…
Приблизился, насколько мог. Прошептал в самое ухо:
— Туда идет Затхэ, — она вздрогнула. — К тому же… — он поднялся, заговорил громче, прошелся по комнате, заложив руки за спину. — Мне нужно, чтобы ты отправила еще одну химеру, срочно.
— Вести сразу две? — уточнила она, уже совсем иначе, уже очень серьезно. И даже почти перестала хрипеть — собрала силы.
— Сразу две, — эхом отозвался Тейрин. — Вторая химера принесет письмо Нивену, — на последнем слове развернулся к ней, последнее слово проговорил с особыми нажимом, и оказался прав — она снова вздрогнула.
— А он… они…
— Они разделились. Я не знаю, где эльф. Но ты всегда умела его находить, не правда ли?
— Ты просишь слишком много, — прошептала она. — Моих сил не хватит…
— Подумай, — равнодушно бросил Тейрин. — Рыжий без твоего Нивена — долго проживет? Идущий в Даар рыжий. Один. А впрочем…
Оборвал себя на полуслове и зашагал прочь, к двери.
— Стой! — процедила Алеста — ей явно было тяжело. — Принеси письмо… которое доставить…
Она замолчала надолго. То ли трудно было говорить, то ли трудно произнести имя.
— Нивену, — все так же равнодушно подсказал Тейрин.
— И тело для… химеры…
— Тело тоже мне принести? — ровно спросил Тейрин.
Ответа уже не дожидался — это была шутка, а ей сейчас не до шуток. Помрет еще — где потом новую ведьму искать? Нет, ведьм вокруг, конечно, полно, но где найти такую, которой можно доверять? Которая не предаст, и не потому что ты много платишь, не потому что знаешь грязный секрет или держишь ценного заложника — нет, с этой все гораздо сложнее и проще в то же время.
Она потеряла ребенка, дважды. Это талант — умудриться потерять не своего ребенка. Дважды.
И теперь ей нужен был ребенок, чтоб оберегать его. Даже если тот боится запачкать об нее свои белые перчатки, а об ее ложе — плащ.
Именно поэтому и только поэтому Тейрин терпел ее во дворце вместе с ее животным.
Животное зарычало из тьмы, из угла в коридоре — там его удерживал Крит.
— Отпусти уже, — отмахнулся Тейрин и пошел прочь. Бросил, не оборачиваясь. — И найди тушку для химеры. Быстро.
Он слышал, как животное рвануло прочь от гнома. Но не к нему — выбежало
Он знал: Пес, каким бы страшным и большим ни был, всего лишь животное. Животные чуют страх. Пес видел Тейрина, он чуял Тейрина, он знал: Тейрин не боится. Значит, бояться надо ему, Псу.
И Пес боится — прячется.
Значит ли это, что с Тейрином что-то не так? Тейрин не боится, потому что точно знает, когда бояться? Или в нем сломаны какие-то механизмы выживания?
Он ослабил верхние завязки на плаще.
Тут, внизу, было душно. Ему нужно было наверх, к окнам, а лучше — на крышу.
К воздуху.
***
Ух’эр остановился.
За завесой была комната. Не лес, не сад, не королевский дворец, не зеркальный лабиринт, не какой-нибудь огромный цветущий мир — одна комната. Меньше, чем та поляна, которую когда-то создал на пределе сил. Потому, наверное, он и заметил комнату так поздно: будь тут дворец, давно бы почуял, а на комнату — совсем немного сил уходит.
“Странно, — подумал Ух’эр. — Кому может сниться комната? Кто мечтает о комнате? Ладно, я еще понял бы, если б кошмар, вот мечтал ты о дворце, а тебе — на комнату! А лучше темницу”.
Но это было не похожим на кошмар. Это был мягкий, спокойный сон — только входишь, и зубы сводит от этой мягкости. Никакого веселья, в общем.
Ух’эр окинул взглядом людей.
Женщина — на кровати у стены, статная и стройная, насколько можно было судить отсюда, определенно — высокая, куда выше Марлы…
Ух’эр закрыл глаза и мотнул головой. Марла слишком часто лезла в голову. Марла и ее поляна.
И последний вопрос. Ты спасешь насекомых?
Ух’эр снова уставился на женщину. Черты лица — такие же мягкие, как все в этой комнате. Рыжие длинные волосы разметались по светлым шелковым подушкам, так похожие на волосы Эйры, разве что чуть меньше лучей Ирхана в них, чуть больше меди.
Младенец на ее руках спал, но Ирхана светил сквозь закрытое окно прямо на него, светил так яростно, что Ух’эр даже задумался: не помер ли? Чего не просыпается?
На краю кровати сидел второй ребенок, постарше. Сидел к Ух’эру спиной, и лица его было не рассмотреть. О чем-то тихо говорил с матерью — не разобрать.
Человек у стены и не пытался разобрать. Человек, которому снился сон. Он стоял поодаль, скрестив руки на груди, подперев спиной стену напротив. Определенно, отец семейства. Молод, высок, широкоплеч. Тяжелые высокие сапоги на пряжках — почти до колена. Длинные черные волосы, собранные за спиной и переброшенные хвостом на плечо — почти не видны на темной свободной накидке. Глаза — большие, черные, глубокие. Глаза — гораздо старше его самого. И тяжелый взгляд.