Мы наш, мы лучший мир построим
Шрифт:
– Ничего не понимаю?
– растерянно сказал я, - А как же господин Ленин, Государь? Ведь ваш отец подписал смертный приговор его старшему брату, и тот жаждал мести.
– У товарища Ленина теперь другие заботы, - неожиданно вмешался в наш разговор Александр Васильевич, - ему обещано, что он еще при своей жизни увидит воплощение вековечной мечты человечества - построение общества всеобщей справедливости. Все произошедшее - это результат того, что власти имущие забыли, что есть люди, которые не могут свести концы с концами, и чьи дети плачут от голода, а родители не в состоянии их накормить. И это в то время, как другие буквально с жиру бесятся...
–
И лишь недавно, один молодой товарищ Александра Васильевича, раскрыл мне глаза, ткнув меня носом в мои заблуждения. Благосостояние страны, дорогой мой барон, оказывается, измеряется не богатством высших классов, а достатком низших. Идеальное общество не то, в котором нет богатых, а то в котором никто не кичится своим богатством среди вопиющей нищеты. С нами, или без нас, но господин Сталин и его друзья будут строить такое общество. Если мы встанем на их пути, то будем уничтожены так же беспощадно, как они уже уничтожили своих собственных товарищей, которые подняли против них мятеж. А если они еще и повесят Гучкова, как он того, несомненно, заслуживает, то я буду готов хоть каждый день пожимать руку Сталину, от меня не убудет. Кстати, - обратился Государь к моему спутнику, - У вас нет известий с вашего госпитального корабля? Как там Алексей? Как его самочувствие?
– Не беспокойтесь, Николай Александрович, - ответил тот, - болезнь у него в легкой форме, отторжения к лечебным препаратам нет. Одна инъекция в неделю, и он сможет жить жизнью обычного здорового человека. Заниматься спортом, жениться, завести детей...
На глазах у Государя выступили слезы, - Ах, Александр Васильевич, вы сняли камень с моей души. Передайте вашим докторам мою огромную благодарность. К сожалению, я уже не могу вознаградить их, как они того заслуживают. Но я и Александра Федоровна будем каждый день молить Господа об их здравии. Вот видите, барон, - Государь снова повернулся в мою сторону, - вот и еще одна причина, из-за которой я сотрудничаю с господином Сталиным и его друзьями. На кону жизнь моего единственного сына, и только они способны ее спасти.
Сказать честно, но из сказанного я почти ничего не понимал. Очевидно было лишь одно - Государь был не против того, чтобы невысокий рябой человек со смешным кавказским акцентом, потушил полыхающий по всей России пожар, и построил на ее развалинах свой, лучший, с его точки зрения, мир.
И тогда я для себя решил, что раз это так, то я не имею причин поступать иначе. В конце концов, если я верен своей присяге, то должен выполнять волю императора, неважно, отрекся он от престола или нет. Честный человек присягает только один раз, и от присяги его может освободить только смерть, или тот, кому он присягал.
Заметив мои колебания, Николай и Михаил переглянулись. Потом младший из братьев спросил меня, - Господин барон, а каковы ваши дальнейшие планы?
– Не знаю, - ответил я, - генерал Потапов отозвал меня из отпуска по болезни для получения дальнейшего назначения. Мне пока еще не известна ни моя новая должность, ни место дальнейшей службы.
– Очень хорошо, - сказал Великий Князь Михаил, - Просто замечательно. Моей сводной конно-механизированной группе,
Времени на раздумья уже не оставалось, погрузка заканчивалась. Я видел, что до отправления эшелона оставалось не более четверти часа.
– Ваше Императорское Высочество, - сказал я, - я согласен. Что я должен делать?
Михаил оглядел меня с ног до головы, - Ваш багаж при вас?
Я показал ему на маленький саквояж, вроде докторского, в котором возил за собой по фронтам необходимый минимум личных вещей, - Как говорили древние, Omnia mea mecum porto - Все свое ношу с собой.
– Ну и ладно, - махнул рукой Михаил, - мундир мы вам найдем, коня тоже. Ваши обязанности я вам объясню чуть позднее...
Пронзительно крикнул паровоз, и Михаил повернулся к брату и матери, - Бывай Ники, и ты Мама, не поминайте лихом, если что?
– К черту Мишкин, - ответил Николай и обнял брата, а Мария Федоровна украдкой приложила к глазам кружевной платок.
Великий Князь Михаил схватил меня за рукав, и мы поспешили к штабному вагону. Эшелон медленно набирал ход.
– Пусть будет все, как Богу угодно, - подумал я, запрыгивая на подножку, - как в Святом Писании говорится: "Отче Мой! если не может чаша сия миновать Меня, чтобы Мне не пить ее, да будет воля Твоя"...
Часть 8. Рижский экспресс!
Уф... Кажется выдалась свободная минута, и можно немного отдохнуть от дел. Пока наши военные и дипломаты занимаются вопросом перемирия с Германией, по ходу дела сокрушая аглицких "джеймсов бондов", мы, тыловые крысы, шуршим потихонечку бумагами, не высовываясь и не паля из револьверов с двух рук.
Вчера, к примеру, ко мне вломилась сама Надежда Константиновна, и устроила скандал. Дело в том, что товарищ Ленин сейчас весь в работе. А именно -- занимается созданием новой законодательной базы. Видели бы вы, какую речь произнес Владимир Ильич на очередном заседании ЦИК. Когда некоторые "несознательные товагищи" попытались сказать ему, что, дескать, законы -- это дело завтрашнего дня, а главное -- текущий момент, он вышел из себя и картавя сильнее, чем обычно, обрушился на них,
– Как вы не поймете, что это агхиважно! Нельзя упгавлять госудагством с помощью декгетов! Какая безответственность и благоглупость! Нам нужны новые законы -- и чем быстгее, тем лучше! Иначе мы пгопадем -- анагхия захлестнет нас! Вгемя не ждет!
Действительно, чтобы нормально работали заводы и фабрики, нужно создать КЗоТ, в котором регулировались бы взаимоотношения между рабочими и работодателями. Мы ведь не спешим проводить повальную национализацию. Если владелец завода будет соблюдать трудовое законодательство и платить налоги, пусть и дальше продолжает быть владельцем. Если же попадется на нарушении законов -- загремит под суд, а его собственность будет конфискована. А чтобы лучше за ним присматривать, кроме соответствующих контрольных органов на каждом предприятии создан комитет, который получил право наблюдать за всем происходящим, и в случае обнаружения чего-либо, нарушающего закон, принимать соответствующие меры.