Мы наш, мы новый…
Шрифт:
– Наши миноносники пользовали эти карты не раз и не два. Как показывает практика, они вполне точны. Что касается нашего отворота… А вы видите иной выход?
– Ну, выходов у нас не так много. По мне, так необходимо двигаться кратчайшим путем под защиту наших батарей. Разумеется, нам достанется, но и мы не останемся в долгу, так что и Того умоется. Тем более что, если мы двинемся вдоль мелководья, то боя на параллельных курсах нам все одно не избежать, и длиться он будет дольше.
– Вы действительно считаете, что Того будет вести бой на параллельных курсах? Михаил Павлович, не разочаровывайте меня.
– Он, разумеется, постарается нас отсечь, но если упорно двигаться вперед…
– …То японцы перетопят нас
Все произошло как-то неожиданно. Не успели сигнальщики поднять флаги с приказом «Севастополю» и «Полтаве» возвращаться в Артур, как первый вдруг вывалился из строя, при этом начав заметно терять ход. Опытный командир Эссен сразу сообразил, что его может таранить идущий следом «Пересвет», а потому, как только машина стала, приказал отвернуть в сторону, вывалиться из строя и поднять сигнал «Потерял ход». Командир «Пересвета» поначалу не понял, что происходит, а потому начал было повторять маневр, но, сориентировавшись, попытался отвернуть и, видя, что броненосец продолжает приближаться, так как отвернуть явно не получается, приказал машинам дать задний ход. Скорость удалось погасить максимально, но таран все же с гулким грохотом врезался в корму «Севастополя», круша сталь корпуса и впуская в отсеки забортную воду.
Как следовало из доклада Эссена, вышла из строя одна машина, то есть совсем вышла, необходим был длительный ремонт, причина устанавливается. «Пересвет» также получил незначительные повреждения – во всяком случае, в носовом отсеке обозначилась течь. Ремонт, конечно, необходим, но ничего критичного, вполне боеспособная единица. Винить командира таранившего корабля было не в чем – тот в принципе действовал весьма умело и хладнокровно, но погасить скорость и отвернуть в сторону махину в четырнадцать тысяч тонн – это не на миноносце пируэты выписывать.
Макаров хотел было повторить приказ о возвращении двух броненосцев, с остальным разбираться предстояло позже, но тут поступила радиограмма из Артура о появлении на горизонте множественных дымов. Складывалось полное ощущение, что Того подготовил ловушку, вот только русские корабли не успели достаточно отдалиться. Впрочем, они и не успели бы: Того не имел возможности подкрасться и отрезать русскую эскадру от крепости, если только… Если только ему не было известно о возможных неисправностях. Но тогда они могли быть и на других кораблях. А может, случайность? Очень может быть, но как-то уж слишком все одно к одному.
Едва Макаров осознал обстановку, тут же были отозваны крейсеры, а эскадра легла на курс к Артуру, только шла она курсом постоянного смещения к берегу, чему были все удивлены, но все же безропотно выполнили приказ. В построении изменений не было, разве только «Севастополь» и «Полтава» поменялись местами.
Японцы открыли огонь с дистанции в семьдесят кабельтовых, русские ответили. Но эффективной эту дуэль пока назвать было нельзя. Выдерживая максимальный темп стрельбы, японцы ни на минуту не снижали хода, стремясь успеть отрезать русских от берега. Но вскоре стало очевидным, что, несмотря на почти двукратное преимущество в скорости, Того все же не успевает, дальнейшее сокращение дистанции могло привести только к тому, что русские получат преимущество для своих бронебойных снарядов, а потому Того был вынужден отвернуть, выходя на параллельный курс, и снизить скорость. Русские вновь сделали поворот и теперь шли вдоль берега
Практически одновременно с основными силами на дистанцию открытия огня вышел и отряд адмирала Катаоки, между ним и крейсерами завязалась жаркая перестрелка. Однако осознавая, что силы слишком неравны и выход только в том, чтобы навязывать противнику свою тактику боя, Реценштейн отправил миноносцы к броненосцам, где они, приняв значительно ближе к берегу, сопровождали гигантов, а сам, увеличив ход, начал кружить над Катаокой и Дэвой, используя свое преимущество в ходе, сведя таким образом превосходство японцев в артиллерии и водоизмещении практически на нет.
– Степан Осипович, пора перебираться в боевую рубку, – когда первый снаряд упал неподалеку от броненосца, обратился к Макарову Молас. Он, как и весь штаб, находился на мостике вместе с командующим.
– Там я не смогу в достаточной мере наблюдать за сражением – в бойницы не больно-то и посмотришь, а мне нужно видеть общую картину. И потом – мой штаб, командование броненосцем… Будет слишком тесно.
– Ваше превосходительство, это по меньшей мере неразумно, – не сдавался Молас, поддержанный загомонившими офицерами. – Никто не сомневается в вашей храбрости и стойкости, но вы нужны флоту живым и здоровым. Если рубка не способна вместить весь штаб, что же, так тому и быть, штаб останется на палубе, но уж вам-то место там найдется. – Вот теперь ни намека на увещевание – в словах начальника штаба слышались уже требовательные нотки.
Макаров, надувшись как сыч, оглядел всех окружающих и зацепился за стоящего в сторонке матроса. Сигнальщик смотрел на адмирала таким взглядом, что он пробирал, казалось, до самых потаенных глубин души. Были в нем и боль, и мольба, и недоумение, и укор – целая гамма чувств. А еще в фигуре матроса проскальзывало нечто такое, по чему можно было сделать вывод, что вот сейчас он наплюет на все уставы и субординацию, сграбастает в охапку строптивого адмирала и уволочет под защиту брони.
Неизвестно, что послужило принятому решению – вид ли матроса, готового пойти на преступление, чтобы оградить от опасности любимого адмирала, увещевания ли офицеров или просто возобладал здравый смысл, – но Макаров все же развернулся и с недовольным выражением на лице направился в рубку.
Помещение встретило его сумраком, который разгонялся включенным освещением, и было душно, но, оказавшись под защитой брони, многие облегченно вздохнули. Сразу и не поймешь – то ли оттого, что почувствовали себя в безопасности, то ли потому что адмирал перестал дурачиться и больше не подвергает себя ненужной опасности. Для командования броненосцем здесь было довольно просторно, но с появлением адмирала с его штабом стало куда теснее.
Не останавливаясь, Макаров тут же прошел к смотровым щелям. Впрочем, щелями их назвать было трудно – скорее узкие окошки, через которые в рубку мог ворваться целый рой осколков. Но здесь эта проблема была решена: присутствовали рамки с остеклением в несколько слоев, идея, подсмотренная на бронепоездах, имелись и запасные стеклопакеты, которыми легко было заменить поврежденную часть. Стоит заметить, что стекло было заметно толще такого же на бронепоездах, а потому, в отличие от них, вполне могло погасить и энергию винтовочной пули, выпущенной в упор, а еще оно коренным образом отличались от прототипа, так как между слоями был проложен целлулоид, что значительно увеличивало прочность. К слову сказать, на бронепоездах тоже уже ввели это новшество.