Мы нашли Мессию…

Шторк – Шива Людмила

– Поймите, я ничего не решаю. Я только отдаю вам документы. Если недовольны – подавайте еще раз и напишите письмо, почему вы считаете этот ответ не правильным.

Реувен готов был выть от напряжения и предчувствия тоски отверженности. Но где-то там, в самой глубине теплилась слабая надежда. Только она заставляла парня стоять в очереди, не уходя из административного здания.

Наконец, подошла очередь Реувена. Девушка протянула в окошко паспорт парня с какой-то памяткой внутри. Парню показалось, что его сердце бьется прямо в ушах. Он не разобрал, что ему сказали, стоял и боялся взять в руки свой документ.

– Эй,

парень! – послышались возмущенные голоса в очереди. – Если у тебя есть вопросы, спрашивай, нет – так уходи, не задерживай всех.

– П-п-п-простите, это отказ? – чуть слышно спросил Реувен.

– Вам дали «добро», неужели непонятно? – возмутилась девушка за стойкой. – Что за народ? Одни шумят, что им отказали, другие недовольны, что разрешили! Вас не разберешь.

– Так значит «да»?! – еще раз переспросил Реувен, все еще не веря ни своим глазам, ни ушам.

– Да что за тормоз! А говорят, что евреи умные! – раскричалась женщина за спиной Реувена. – Ему говорят, что его выпустили, а он стоит как столб! Мне бы так сказали про Германию!

Наконец, до парня дошло. Он тихо выскользнул из очереди под завистливыми взглядами всей толпы, собравшейся в холе. Громкий голос женщины до всех донес его радостную новость. Не только люди, получающие документы, но и те, кто пытался сдать, теперь завидовали парню, которому дали разрешение на выезд.

Когда Реувен вышел на крыльцо, он не выдержал и высоко подпрыгнул, подняв свой паспорт с памяткой к небу. Он скакал и тихо читал молитву: «Благословен Ты, Господь наш, Всевышний наш, которому повинуется вся Вселенная…». Этих слов не было в молитвеннике, но эмоций было столько, что ни одна знакомая молитва не могла выразить их. Реувен не считал себя особо религиозным, хотя знал немало молитв наизусть. Но сейчас парень прекрасно знал, что без вмешательства Всевышнего ничего не случилось бы.

Он буквально бежал домой, зная, что все родные очень ждут результата его похода в ОВИР. Едва переступив порог, он провозгласил, размахивая паспортом:

– Меня отпустили!

Рут Вениаминовна, Давид и Софочка стояли молча. Они не знали, радоваться или огорчаться? Наконец, мать тихо сказала:

– Пойду папе на работу позвоню, он тоже ждет.

– Вы что, не рады за меня?! – Реувен готов был обидеться.

– Мы рады… но нам грустно, – за всех ответила Софочка – мы же тебя любим и будем скучать.

Реувен не пошел на работу и взял отгул на завтра, потому что в памятке было написано, что он должен явиться в тот самый кабинет, где сотрудник КГБ пытался его завербовать. Вся семья волновалась.

Переступив порог уже знакомого кабинета, Реувен увидел знакомое лицо мужчины, который лишь презрительно глянул в сторону вошедшего.

– Вызывали? – несмело спросил Реувен.

– Возьми, – коротко бросил хозяин кабинета, – у тебя призыв будет, пока ты будешь собирать документы. Это освобождение. Нам такие защитники родины не нужны! Нам не нужны предатели!

В голосе мужчины послышалось такая брезгливость, что Реувен чуть не начал защищаться и убеждать, что он никого не предавал, но парень вовремя прикусил язык. А то возьмет еще да передумает, отправит в армию служить… Пусть лучше презирает и отпустит, и забудет навсегда.

«Самые страшные слова для эмигранта: «Родина вас не забудет!» – вспомнил Реувен и крепче сжал зубы. Пусть уж лучше забудет», –

думал он.

Через минуту Реувен покидал кабинет, надеясь больше никогда не увидеть ни это помещение, ни его хозяина. Мужчина проводил парня до двери холодным колючим взглядом. Реувен боялся поверить своему счастью, пока не вышел из здания и, раскрыв полученную бумагу, прочитал, что его освобождают от воинской обязанности в связи с переменой страны проживания. Дочитав фразу до конца, рассмотрев подпись и печать, парень закружился в танце с бумагой как с барышней. Он был абсолютно счастлив.

Реувен еще не влюблялся до этого времени, и сейчас ему казалось, что даже влюбленный не может быть счастливее его, которого отпустила страна, являющаяся его родиной, но которую он считал сейчас своей тюрьмой. Парень не верил, когда старшие говорили, что он еще будет скучать за Советским Союзом. Сейчас это казалось абсолютно невозможным!

Прошло еще три месяца, пока, наконец, Реувен сел в самолет до Тель-Авива через Рим, бережно прижимая к себе рюкзачок с документами и предметами первой необходимости. В багаже находились два его чемодана – больше авиакомпания не разрешала. Мать пыталась нагрузить сыну все, что может потребоваться на новом месте, но Реувен настойчиво отказывался. Ему казалось, что все у него будет, стоит только приземлиться на земле отцов.

Родные проводили парня только в аэропорт, когда он вылетал в Москву, где формировался самолет эмигрантов со всей страны. В этом году их было не много. В основном власти отказывали. Тем более удивительным казалось разрешение, данное парню призывного возраста, который летел в Израиль один, без семьи.

В самолете было немало тех, кто получил разрешение на выезд в Израиль, но не собирался лететь в Тель-Авив. В Риме эти люди планировали пожить некоторое время, а потом садились на самолет в Нью-Йорк. Они использовали свои еврейские корни только для того, чтобы покинуть СССР, но мечтали об Америке.

Глава 11

Лично я люблю землянику со сливками,

но рыба почему-то предпочитает червяков.

Вот почему, когда я иду на рыбалку,

я думаю не о том, что люблю я,

а о том, что любит рыба.

Дейл Карнеги

С началом занятий в школе, Давид и Петя меньше уделяли времени творчеству, да и за лето мальчики сколько-то «перегорели» ведь им едва исполнилось четырнадцать, а с началом холодов большинство аттракционов закрылись и летняя площадка тоже. Несмотря на удовольствие от выступлений, мальчики испытали некоторое облегчение. Этим летом они были так заняты, что почти не ощутили каникул. И когда ребята прощались с директором парка, который на удивление все это время делал вид что не замечает, что мальчики и Федор Петрович говорили с людьми о Боге, добавил на прощание:

– Что, прощаемся до следующего сезона?

– Не знаю… – растерялся Давид.

– Кто знает? – пожал плечами Петя.

Мужчина понял, что дети все же остаются детьми. Им не так просто было ощущать длительную нагрузку, тем более «на общественных началах».

И все же это лето оставило много добрых воспоминаний у всех. Преподаватель музыки ребят был приятно удивлен, что оба ученика не только ничего не забыли за лето, но и преуспели в технике игры. Приятно удивлена была также преподаватель по сольфеджио, мальчики явно занимались летом.