Мы не сеем колючек
Шрифт:
Может, купить? Нет, не стоит! Мало ли что еще встретится! Гаввафа, кстати, растет возле дома шейха эль-Асьюти. А перед окнами аш-Шеннави — пальма. Финики уже почти созрели. Только все это не по пути. Пришлось бы потратить слишком много драгоценного времени. И Сейида решила: идти прямо к Бараи, где наверняка дадут бобов, а может быть, и мяса. Ну а если мяса не будет? Что скажет она мачехе? Ничего, как-нибудь обойдется. Принести хотя бы бобов и лепешек.
Площадь на глазах оживала, наполнялась тележками зеленщиков, криками торговцев, гомоном толпы. То и дело раздавался
Сейиде вспомнился разговор с медником. Где-то в этих краях жила Даляль, к матери которой Али начал ходить после того, как полицейские накрыли их возле бойни. Почему они прятались в яме? Разве они занимались чем-то недозволенным? А отец? Так уж необходимо было ему после смерти матери Сейиды жениться на Даляль? И отчего отец с Даляль запираются в спальне, словно боятся кого-то? Чувствует она, что все это как-то связано. Но очень все это запутано. Да что ей ломать голову над этим?
Еще один поворот — и она перед вывеской «Типография и переплетная мастерская Бараи», протянутой через всю ширину улицы эс-Садд. Сейида надела шлепанцы.
Дверь в типографию распахнута настежь. Возле нее — скамейка для отдыха. В глубине виднеется деревянная касса со шрифтом, рядом — наборный стол. Тут же стоит резательная машина с огромным ножом; Сейиде строго-настрого было наказано держаться подальше от него, а то не ровен час пальцы отрежет, как случилось с мастеровым Атрисом. На полу валяются кучи обрезков бумаги. А вот насчет них не существовало запретов — играй, сколько хочешь. На скамейке сидит старый добряк Бараи. Сейида поздоровалась.
— Доброе утро, дочка! — отозвался он. — Ты что так рано?
— Пришла помочь вашей хозяйке.
— Спасибо, ты добрая девочка. Моя старуха наверху, поднимайся.
Бараи жили тут же, на втором этаже. Попасть к ним можно было или прямо с улицы, или через типографию. Сейида двинулась было с места, но хозяин вновь окликнул ее. Он вытащил кошелек и протянул монету.
— Возьми, дочка, купи что-нибудь на праздник.
Девочка вспыхнула от радости. Еще один пиастр!
Поистине счастливый сегодня день! Таким богатством надо распорядиться с умом. Целых три пиастра! Первым делом нужно сходить в цирк, потом… Да что загадывать — там будет видно. А сейчас наверх, к Умм Аббас, затем домой, к мачехе, а потом уж она не спеша обдумает, что делать до вечера.
Глава 3
Сейида поднялась по лестнице. Госпожа Бараи сидела на ковре перед корзинами с лепешками. Рядом с ней стоял ее сын Аббас и канючил:
— Вот всегда так: просишь тебя, просишь, и все без толку. И что ты за человек?!
— Доброе утро, тетушка! — перебила его Сейида.
— Заходи, заходи, милая!
— Пришла помочь.
— Вот и хорошо: значит, без меня обойдетесь, — обрадовался Аббас. — Гони пять пиастров, и я пойду.
— Куда это?
— Сказал же, в «Националь».
— На кино тебе и двух пиастров хватит.
— Не жадничай, старушка!
И тут Аббас совершенно неожиданно выхватил у матери кошелек
— Не торопись, голову сломаешь!
— Пусти, мать!
— Погоди, сейчас соберемся, и пойдешь с нами к мечети.
— Сейида все сделает. Так ведь? — Он вопросительно взглянул на девочку.
— Как скажешь, господин Аббас!
— Ну, я пошел.
Мать тяжело вздохнула. Проходя мимо Сейиды, парень приостановился, пристально на нее посмотрел и неожиданно ущипнул за грудь. Она вскрикнула от боли.
— Ишь ты, какая нежная! Скоро груди нальются и будут как яблочки! — причмокнул Аббас и вновь ущипнул девочку.
Сейида стояла в растерянности, не зная, радоваться ли тому, что груди у нее будут «как яблочки», или рассердиться на Аббаса за его нахальство. Она перевела смущенный взгляд на мать Аббаса.
— О, господи! Все бы тебе лоботрясничать и приставать к девчонкам! — возмутилась госпожа Бараи.
При этом она укоризненно посмотрела на Сейиду, будто та была во всем виновата.
— Хватит бездельничать! Бери корзину и иди за мной!
Воздушные замки, которые рисовались утром в воображении девочки, поблекли и начали таять. Она-то думала, что ее помощь будет состоять в том, что они положат мясо и бобы между лепешками и раздадут беднякам возле гробницы шейха эль-Маварди. Но оказывается, нужно прежде переделать всю работу по дому. Сейида начала с ковров — вынесла их на крышу и тщательно выбила. Она так устала, что, в изнеможении опустившись на последний вычищенный ковер, несколько минут не могла подняться. Затем пришлось мыть полы. Хозяйка лила воду, а Сейида скребла щеткой каждую половицу и тщательно вытирала тряпкой. Потом занялись окнами. Но и это было не все — едва успела протереть стекла, как отправили в ванную стирать белье.
Сейида крутилась волчком. Даже Даляль при всей ее страсти находить работу для падчерицы не умела устраивать такую каторгу. Мачеху не слишком-то волновала чистота в доме. Следить за этим предоставлялось девочке. Даляль занималась лишь своей внешностью. И это было единственным, где она обходилась без помощи Сейиды. Правда, «принимая ванну», Даляль приказывала потереть ей спину или расчесать мокрые волосы. Но чаще всего банные обязанности Сейиды ограничивались разжиганием примуса, чтобы разогреть воду — одного бидона Даляль хватало за глаза. Смешно даже сравнивать с теми каторжными работами, которые обрушились сегодня на Сейиду.
Когда она помогала развешивать белье на крыше, спина уже просто разламывалась от усталости.
— Теперь пойдем вниз, приготовим лепешки и бобы, да и сами чего-нибудь перехватим, — сказала, наконец, хозяйка.
Это было как нельзя кстати — Сейида умирала с голоду. Ведь у нее с самого утра во рту не было ни крошки, а сейчас уже далеко за полдень. Что она скажет дома, как ее встретит Даляль, которая поджидает обещанное мясо? А может, здесь, кроме бобов, ничего и нет? Девочка спустилась по лестнице вслед за могучей, мужеподобной хозяйкой.