Мы ничего им не должны!

Иванов Петр Иванович

Путешествие в седле совсем не то, что пешком, сразу появляется время полюбоваться природой и надо сказать посмотреть в этой провинции есть на что. Солнце немилосердно печет поднывшись уже высоко, зимородок сидит у берега пруда, кузнечики стрекочут, сверчок трещит, стручки каких-то бобовых растений лопаются с сухим треском, маки изливают густыми слезами свое снотворное зелье, и все так отчетливо вырисовывается на фоне ярко-голубого неба. И погода хороша и природа ей под стать. Примерно через полчаса после того как они расстались с Фушоном, путешественники миновали настоящий средневековый "рыцарский" замок. Сразу повеяло Вальтером Скотом и прочими Айвенгами и Робин Гудами, давно уже забытыми героями далеких школьных дней. Это первое такое сооружение, какое увидел Сашка в своей жизни, различные развалины и стены городов не в счет. Небольшая крепость, на который они смотрели примерно десять минут, пока ехали по дороге, производит среди этого ландшафта воистину чарующее впечатление. Пусть замок не замечателен

ни размерами своими, ни архитектурой, все же он не лишен некоторой археологической ценности и безусловно красив. Это старинное здание XV века построено на пригорке и опоясано широким и глубоким рвом, все еще наполненным водой. Оно сложено из булыжника, но ширина его невысоких стен местами не менее 3-х метров, что однозначно свидетельствует о позднем происхождении укрепления, когда в ходу уже была артиллерия. Раньше, как пояснил сведущий в фортификации Фигнер стены делали выше и тоньше, от стрел и такое укрытие сгодится. Суровая простота сооружения красноречиво повествует о жестокой и воинственной жизни феодальных времен. Этот поистине первобытный замок состоит из двух обширных красноватых башен, соединенных длинной вереницей жилых и хозяйственных помещений с окнами, каменные переплеты которых напоминают грубо высеченные виноградные лозы. В замок ведет наружная лестница, построенная посередине здания; она заключена в пятиугольную башню с маленькой дверцей под остроконечной аркой. Нижний этаж, переделанный внутри при последнем короле – Людовике XIV, а также второй – увенчаны огромными черепичными крышами, которые кое-где прорезаны окнами с лепными фронтонами. Перед замком – широкая лужайка, на которой недавно срубили деревья, раньше был парк, а теперь только чернеют еще не выкорчеванные пни. По сторонам въездного моста расположены две сторожки, в которых скорее всего живут привратники или другие слуги. Домики отделены друг от друга жиденькой и простой, по-видимому современной, оградой. Справа и слева от лужайки, разделенной пополам мощеной дорожкой, находятся конюшни, хлевы, амбары, сарай, пекарня, курятники, людские. Все это помещается, как видно, в развалинах двух флигелей, некогда составлявших одно целое с нынешним замком. В стародавние времена этот замок, вероятно, был квадратным и укрепленным с четырех углов; его охраняла огромная башня со сводчатым крыльцом, у подножья которой, на месте теперешней решетки, был подъемный мост. Две толстые башни, конусообразные крыши которых сохранились в первозданном виде, и вышка средней башни придавали всей усадьбе совершенно своеобразный вид. Колокольня такой же древней церковки возвышалась в нескольких шагах от замка и вполне гармонировала с ним. Солнечный свет играл, сверкая и переливаясь, на всех его крышах и башнях. Весь этот оборонительный и жилой комплекс был доступен наблюдению с дороги, которая проходила по склону холма. С чисто военной точки зрения такое положение неприемлемо, и случись война и стала бы крепость легкой жертвой умелого артиллериста, но вот для туристов – самое то, все прекрасно видно словно на карте или на макете местности.

Анну-Марию за спиной у Сашки быстро укачало и девушка спокойно уснула прильнув к спине своего спутника и спасителя и обхватив его за пояс руками. Ее младшая сестра напротив всю дорогу бодрствовала. Александр и его тезка, оставшись одни, сомлевшую девушку можно было не считать спокойно разговаривали на родной языке, без риска быть разоблаченными случайными свидетелями. Малышка тоже путалась поучаствовать в их беседе, вставляя то одно словечко, то другое, чем не мало потешила путников и скрасила им двухчасовую дорогу до селения. Девочка, хоть и говорила вполне осмысленно, но настолько забавно коверкала слова, что трудно было разобрать и каждый раз приходилось угадывать, Сашка даже и не пробовал это было выше его лингвистических способностей.

– Сие что такое? – Фигнер, без всякой задней мысли указал девчонке на пару деревьев, причудливо сросшихся стволами. Ответ заставил засмеяться обоих, ржали так, что старшая сестра малышки проснулась и испуганно заерзала сминая блузу Александру. Непонятно, что в самом деле хотел сказать ребенок, но получилось громко и отчетливо: "П…да!"

– И в самом деле очень похоже! Она родимая. – меланхолично отметил Сашка, стараясь поскорее "проглотить смешинку", что-то невесело ему было совсем в последнее время опять стала подкатываться тоска.

В другой раз маленькая "дама" Фигнера раскричалась, так громко что, опять разбудила Анну-Марию. Пришлось остановится, чтобы выяснить в чем же дело и устранить причину возникшей тревоги.

– Ей надо в кустики! – подала из-за спины Александра голос девушка, она то без затруднений понимала "язык" на котором изъяснялась ее сестра. И Анна было попыталась спрыгнуть с лошади, чтобы оказать содействие своей младшей сестричке, но Сашка, увидев отмашку напарника, вовремя ее удержал.

– Не стоит беспокоится мадемуазель! – галантно ответит Фигнер, точно истинный француз, и помог ребенку справить малую нужду.

Для этого ему даже не потребовалось покидать седло, ловкость рук и никакого обмана. Как-то так он малышку, удерживая на весу руками, быстро повернул, сложив буквой N, что юбочки сами по себе оказались у нее вверху, а обнаженная беленькая

попка внизу. Рад-два-три, начали – и брызнула тонкая струйка прямо на копыта лошади Александра, стоявшей рядом, та подозрительно скосила набок морду и обиженно фыркнула… но более никак на такое издевательство не отреагировала. Анна-Мария при виде такого забавного фокуса совсем по-детски засмеялась, словно серебряный колокольчик зазвенел сзади, за спиной у Сашки. Что-то снова защемило у него в глубине души, ну почему он и эту встретил поздно, когда уже ничего нельзя изменить? Почем он всегда опаздывает… почему?

Время неумолимо шло, оставались позади километры и вскоре сквозь деревья замелькали дома у околицы, а потом показались деревенские кровли, теснившиеся вокруг высокой конической колокольни, – на солнце сверкали жестяные полосы, скрепляющие по углам ее черепичную крышу. В таких крышах есть что-то самобытное, они свидетельствуют о том, что близка граница Савойи, где их встречаешь на каждом шагу. Долина здесь расширяется. Уютные домики, разбросанные по небольшой равнине и вдоль реки, придают много прелести хорошо возделанной местности, – со всех сторон ее обступили невысокие, но заметные холмики, и кажется, будто выбраться отсюда невозможно. Немного не доехав до селения, расположенного по южному склону холма, Фигнер осадил лошадь в вязовой аллее перед целой оравой мальчишек и спросил, где находится дом их односельчанина по фамилии Бенаси. Анна-Мария бывала в деревне очень редко – мать ее одну не отпускала и толком местной географии не знала, поэтому на нее полагаться не стали. Дети начали переглядываться и бесцеремонно рассматривать незнакомцев – так изучают они все, что впервые попадается им на глаза: сколько любопытства в каждом лице, сколько разнообразных мыслей! Самойловича местные как-то сразу приняли за "своего", а вот Сашка им не приглянулся, сочли его "пруссаком", немцев традиционно на юге не любят. Немного погодя самый шустрый босоногий мальчишка, с живыми и черными как смоль, озорными глазами, повторил за Фигнером по привычке, свойственной детям:

– Дом мельника Бенаси, сударь? – и паренек поспешно добавил: – Сейчас я вас проведу. Он зашагал впереди лошади, то ли желая похвастаться, что указывает дорогу приезжему, то ли из детской услужливости, а быть может, просто повинуясь той настоятельной потребности в движении, которая в этом возрасте управляет и душой и телом. Путешественники ехали по главной улице селения – улице каменистой, но извилистой, окаймленной домами, – видно было, что ставили эти постройки как кому заблагорассудится без всякого архитектурного плана, сразу повеяло далекой но такой родной Россией. Это вам не Германия, где даже сточные канавы и дорожные кюветы выровнены по линеечке, для полноты картины не хватало только зловонных куч навоза перед домами, но загадка природы – их то как раз и не было в помине… Тут пристройка с печью вылезла прямо на середину дороги, там островерхий домишко выступил боком и чуть не загородил часть ее, а подальше малый ручеек изрыл ее канавками. Они увидели кровли, крытые потемневшей дранкой, еще больше крыш соломенных, несколько черепичных и семь-восемь крытых железом – разумеется, над домами местной сельской "элиты": кюре, мирового судьи и местных богачей. Это была настоящая провинциальная глушь, деревня как будто стояла на краю света, ни с чем не связанная, всему чуждая, точно жители ее составляли одну семью, оказавшуюся вне общего исторического движения, с которым их соединяли лишь самые неприметные нити да сборщик податей.

Недолго они кружили по селению, мельник – фигура в сельской местности известная, как фельдфебель в роте. Вскоре справа показалась белая стена, за которой виднелись деревья и большой дом, сложенный из дикого камня, а прямо впереди находилась высокая ветряная мельница из красного кирпича. Девочек сдали с рук на руки толстой, из-за множества нижних юбок и природной стати мельничихе, самого Бенаси дома не застали, он с раннего утра отправился в город – разбираться с налогами, оставив распоряжаться по хозяйству жену.

Наступил трогательный момент прощания, Анна-Мария так расцеловала Сашку, что у него даже мыслишка проскочила, что надо было по дороге остановится на часик и попросить ее о небольшом одолжении, теперь девушка вряд ли стала вспоминать о своем "обете". Фигнеру внимания и поцелуев уделили меньше, разве, что младшая сестра охотно его всего обслюнявила – еще бы он так о ней заботился дорогой, прямо на руках носил даже "куда и царь пешком ходит". Но и ему перепало, бойкая и словоохотливая баба, жена владельца мельницы и тестя Фушона сообщила массу интересных и безусловно полезных сведений для путешественников.

Между тем, уже покидая селение Александр не мог не заметить некоторой нервозности и возбуждения как у местных жителей, так и у приехавших по разным делам хуторян. Люди толпились у стен административного здания, где были расклеены знаменитые бюллетени Наполеона. Крестьяне из окрестностей, в блузах, куртках, треуголках и колпаках приезжали на своих высокобортных фурах-телегах, якобы для продажи ржи, овса и ячменя, но на самом деле просто для того, чтобы узнать новости. Слышалось дребезжанье колес и хлопанье веревочных бичей. Женщины не отставали от мужчин. Они быстро шли по всем ведущим к селению дорогам, подоткнув длинные юбки и с корзинами на головах.