Мы ничего им не должны!
Шрифт:
– Кнутом или розгами пороть что-ли очередных преступников намереваются? – удивился Сашка, такого он от "просвещенной Европы" не ожидал, а других вариантов исходя из своего российского опыта представить не мог.
– Погоди немного, сейчас сам увидишь. – таков был ответ и в самом деле времени у них было предостаточно.
В античном театре за трагедией обычно всегда следовала комедия, так и в жизни частенько происходит. Если в момент гильотинирования первого осужденного собравшиеся на площади молчали, то теперь слышен смех, крики и различные непристойные шутки-прибаутки. Оно и понятно, постоять часик-другой у позорного столба, это вам не собственной головы лишится, такое "испытание" можно пережить без особого душевного волнения. Вслед за писателем-отравителем "казнили" еще трех человек, двух молоденьких девиц и какого-то "разбитного" парня в рваном солдатском мундире без погон, эти правонарушители отделались легким испугом. Если молодые женщины, после приведения приговора в исполнение, хоть покраснели и сделали вид, что осознали тяжесть содеянного и раскаиваются, то их "собрат"-правонарушитель ни малейших угрызений совести не испытывал. Стоя на эшафоте, солдатик паясничал и кривлялся, точно клоун в цирке и весело переругивался с людьми
– Обер-офицер, его разжаловали в рядовые за какой-то дисциплинарный проступок. За что девок привлекли к ответственности в сей бумаге не указано. – уточнил для Сашки Фигнер.
И в самом деле чего особенно горевать? Один черт, направят провинившегося прямиком обратно в ряды великой Армии, куда его еще денут, не на галеры же сошлют в гребцы за пьянку и промотание на этой почве казенного имущества? А там он или снова выслужит себе офицерский чин или голову сложит, но ведь то же самое ждет и почти всех остальных участников так называемых "наполеоновских войн", или пан или пропал.
Посмотрев вместе с остальными парижанами на жертв местной юстиции Фигнер и Сашка не спеша двинулись дальше, "дискотека" в Опере начнется после обеда и времени у них еще вагон и маленькая тележка. Новое же обличье выгодно отличалось от старого в том плане, что "блузник" в отличие от "клошара" уже мог не вызывая ничьих косых взглядов заглянуть в любую кофейню и там посидеть с газетой за чашкой ячменного напитка – суррогатного кофе, или просто перекусить наскоро. В те годы подписка на различные периодические печатные издания была доступна только обладателям тугого кошелька, простые смертные обычно прибегали к услугам разного рода публичных библиотек и читален. Владельцы различных уличных забегаловок для привлечения клиентов всегда выкладывали на столы подшивки, обычно к услугам посетителей был один голимый ура-патриотический "официоз" и нередко недельной давности. Впрочем, остальную, так называемую "свободную" прессу Наполеон сразу же после захвата власти прибил почти полностью, закрыв более 60-ти из 80-ти издававшихся в начале века французских газет и бог знает сколько журналов. Иначе нельзя – пишут там всякие вольнодумцы чего-то крайне сомнительное и за всеми цензура уследить не успевает.
– А ну посмотри-ка товарищ сюда, папа Жозеф не дремлет оказывается! Словили на днях очередных покусителей-злоумышленников, да еще и с поличным. – напарник протянул Александру подшивку относительно свежего "Монитора".
Однако, оказалось вдруг, что у того по части французского "грамотность" хромает на все четыре ноги, вывески читать уже может без затруднений, а вот до газет и книг еще далеко. Пришлось Самойловичу перевести, а затем и объяснить кое-что своими словами. Хоть полу-официальное сообщение и содержало массу всяческого пустословия и похвальбы в адрес императора и его полиции, но тем не менее кое-какую полезную информацию о деятельности "конкурентов" оттуда почерпнуть все же удалось. Что там было? Молодежь северной Германии с негодованием переносила то ярмо, какое надел Наполеон на их родину, страдала от унижений, какие терпела их страна, и в тайных собраниях изыскивала способы освобождения своей родины. В конце 1809-го года, один из них – Фридрих Штапс чуть было не убил Наполеона на параде в Шенбрунне, когда тот был окружен своей гвардией. Смелость признания его, презрение, какое он питал к смерти, его заявление, что, если его простят он обязательно повторит покушение, – все это было так необычно, что выходку сочли за прискорбный единичный факт, как следствие увлечений нездорового ума. Но эта "болезнь" могла быть заразительной и для других патриотов своего отечества. Двое молодых людей из лучших семей Саксонии отправились в начале 1812-го года из Лейпцига с твердо предпринятой целью исполнить в Париже то, что не удалось провернуть в Шенбрунне студенту Штапсу. Один из них раскаялся, а точне заложил оккупационным властям сообщника и вернулся домой "героем". Другой заговорщик, де Ласала, в Страсбурге сошелся с каким-то военным комиссаром, который довез его до Парижа, где злоумышленника и "приняли" агенты Фуше. Могли бы и не спешить, поскольку второй несостоявшийся "террорист" к тому времени почувствовал "угрызения совести" и сразу же донес министру иностранных дел при короле саксонском, де Шнефу о задуманном ими плане. Де Шнеф срочно отправил в Париж курьера с секретным донесением для Фуше, а ведь мог бы и не спешить с докладом… Бони ему как бы не "отец родной", а захватчик и оккупант, весьма грубо "нагнувший" недавно родное отечество. Доверенное лицо и заместитель министра полиции – герцог Бассано получил депешу в полночь, сообщил своему шефу и сразу же отдал приказ задержать заблаговременно взятого ранее под наблюдение подозрительного иностранца. Той же ночью наряд полиции нашел саксонца в отеле и арестовал его. При нем нашли пистолеты, кинжал и "злодейские планы", как уж без них, особенно без планов и кинжала, странно, что еще и "замыслы" заодно с "чорным" плащом не обнаружили сыщики? Пока злоумышленника объявили ненормальным и заключили в тюрьму Венсенн. Скорее всего его, как и предшественника, потом расстреляют – по крайней мере автор газетной статьи на это "верноподанно надеялся".
– Да уж, бараны еще те! Хоть вроде и немцы, или Саксония – это все же поляки? На двух заговорщиков – три предателя и опять они собирались Его благородно "режиком заножить". Всех рэ-э-эзать да, мать их… дикари какие-то… – высказал свое мнение Сашка, в кофейне посетителей почти не было и можно поговорить открыто, без риска попасть "на крючок", прячущемуся под личиной какого-нибудь мелкого ремесленника, агенту полиции. Времена, когда во Франции государственного деятеля такого масштаба любая безмозглая курица могла заколоть кухонным ножиком, купленным на распродаже
Только теперь он полностью оценил прозорливость напарника, сумевшего найти рациональное "зерно" в форсайтовском "Шакале". Всех кто хоть отдаленно смахивал на "офицера с денщиком" тайная и обычная полиция сразу же брали "за жабры", а вот на "чернь" у них просто ресурсов не хватает. Все же "верные люди" и "друзья России" из списка Барклая, как и в случае с саксонцами наверняка давно "засвечены", перекуплены или добровольно сотрудничают с тайной полицией, помощи от них ждать бессмысленно. Лишь благодаря принятому методу маскировки, они с Фигнером относительно неуязвимы и "вскрыть" их агентура Фуше сможет не ранее самого момента проведения террористической акции, как собственно было и у "англичанина" в той книге.
– А про наших отечественных скотов ничего французы не пишут? – не удержался Александр, нет-нет, да подобная тема всплывала и на страницах европейской прессы, очень уж удобный предлог пнуть лишний раз восточного соседа.
– Есть, да тут бог мой, уже и политика пошла и не малая… Эх не те времена, лет сто назад бы без лишнего шума твоему Пферду голову оттяпали, или вздернули на первом же суку… да.
Нашлась целая статья, нет скорее серьезный обзор, даже удивительно как в "Мониторе" это пропустила цензура, может уже окончательно пошли на конфронтацию с Россией и теперь дозволены столь "сильные" материалы? Судя по стилю, глубине владения информацией и оборотам не борзописец-журналист на этот раз излагал свои мысли, а как бы не дипломат, или даже не разведчик ли, хорошо знакомый с текущими российскими реалиями. Пока они с Самойловичем добирались до Парижа банальная уголовщина успела вырасти до масштабов большой политики, неприятно – но факт.
Автор газетной статьи рассматривал сложившуюся ситуацию, как развитие давнего конфликта двух влиятельных придворных партий – "московской" и "питерской". Первая представляла интересы крупной аристократии и соответственно помещиков, а вторая объединяла в основном чиновников и военных. Обе политические группировки были по сути своей глубоко консервативными, но тем не менее между ними издавна шла "холодная война" за влияние на царя, а вот теперь, после известных событий в Сосновке, началась и "горячая". В нескольких словах было сказано и о главном фигуранте скандального уголовного дела, привлекшего внимание самого императора. Мелкий землевладелец, родом из Курляндии, он за несколько лет сколотил крупное состояние сомнительным путем, обычная для России история, но тем не менее сумел забраться необычайно высоко. Личность, оказывается, в российской империи весьма известная, калибра конечно же не "змия" Аракчеева, но где-то на уровне "больного на голову" генерала Ростопчина, московского главнокомандующего и официального лидера "патриотического" направления. В кавычках – потому, что как к народу, пребывавшему у них в рабстве, так и к России эти "господа патриоты" не имели ни малейшего отношения, они отстаивали интересы только своего сословия, да и то не всего дворянства, а лишь небольшой его части.
Начинал этот известный политический деятель с малого, и как ни странно, дебютировал сперва в стане реформаторов, отчасти даже опередив самого Сперанского по части предлагаемых преобразований. Впервые на него внимание обратили после подачи "наверх" ряда смелых "записок". Еще одна характерная особенность российской империи, здесь можно ровным счетом ничего не делать, надо только вовремя "вопрос поднять" на нужном уровне – и тебя заметят в верхах. Затем курляндский барон, почуяв изменение политической конъюнктуры, переметнулся в лагерь реакционеров и теперь уже вместе с Ростопчиным, адмиралом Шишковым и прочими "зубрами" реакции пытается "свалить" своего вчерашнего соратника по реформам – Сперанского, правда пока безуспешно. Графский титул Пферду пожаловали в прошлом году за крупное пожертвование "на церковь", отстегнул он от своих щедрот миллион рублей ассигнациями на строительство храма Христа Спасителя в Москве. Сам Александр Первый уже давно хотел увековечить свое царствование сооружением подобного памятника, но все никак не мог "раскачать" московских толстосумов на финансирование, а тут такой случай. Пришлось царю под давлением "москвичей" закрыть глаза на темные делишки курляндца, тем более, что с юридической точки зрения тот был до последнего времени чист, или по крайней мере ловко прятал "концы в воду". В Москве местная "общественность" была безусловно в курсе насчет бизнеса по "поставке девок в бордели" и прочих коммерческих подвигов бывшего барона, но тем не менее постоянно продвигали его в пику ненавистному Санкт-Петербургу. Вот на таких противоречиях между политическими группировками, да еще и на щедрой спонсорской помощи так называемому "дворянскому патриотическому движению" в итоге и поднялся наверх новый владелец Сосновки. Острословы из известного на всю Россию Английского клуба даже приставку придумали к фамилий данного новоявленного аристократа: граф фон Пферд-Бл…ский, так за глаза кое-где в московских салонах его и называют.
Француз, автор газетной статьи, исходя из собственных соображений полагал, что дело даже не в том, что "господин граф" совершил двойное убийство – для того времени событие заурядное, "чернь" ведь за людей не считают. Скорее всего, перед грядущей войной пошло неизбежное в таких условиях "затягивание гаек" в угоду "питерцам", и первой жертвой должен стать как раз вышеупомянутый граф Пферд. Далее за ним последует под суд отставной генерал Измайлов, еще один видный представитель "московской партии", известный эпическими подвигами на ниве "курощения быдла", а там и другие кандидаты потянутся, благо с этим проблем в России нет. Последователей незабвенной мадам Салтычихи среди помещиков можно легко найти в каждом уезде, было бы только желание у властей. И такая потребность есть, в противном случае императору Александру Павловичу воевать придется сразу на два фронта, как против внешнего врага, так и против внутреннего – своих же подданных из числа крепостных крестьян. Но может получится и так, что могущественная "московская партия" своих в обиду не даст и тогда в России очередной царь вдруг да неожиданно "почит в бозе", как совсем недавно Павел Первый. Отметил автор статьи и единственный позитивный момент сложившейся ситуации – кинувшиеся спасать своего щедрого "спонсора" консерваторы-москвичи на время оставили в покое Сперанского, и не исключено, что тот все же сможет довести до конца проводимые им реформы.