Мы ничего им не должны!
Шрифт:
Ну вот и все, они опять на парижском "дне", короткий, но яркий праздник жизни закончился, всего лишь несколько часов и погуляли по столице Франции как нормальные люди. Будет, что потом вспомнить, если суждено им благополучно вернуться с задания. Сашка поспешно натягивает на себя пропитанную уличной пылью блузу. Брезгливость и прочие "сантименты" он давно уже утратил, со всеми предрассудками покончено раз и навсегда во имя великой цели, или просто он уже привык и ничего не замечает. Теперь можно смело возвращаться к недавно снятому "углы", а точнее – в маленькое и грязное помещение на чердаке доходного дома. Снова огарок сальной свечи тлеет в разбитой глиняной плошке и при мерцающем свете снова рождаются великие замыслы, способные изменить этот мир. Единственная отрада для бывшего сержанта – пистолет из века ХХ-го по прежнему при нем, в наплечной кобуре на своем законном месте. Он, Токарев – как опора, как якорь, надежно удерживающий корабль сознания нашего современника в этой чужой и непонятной среде.
Как правило, раньше в свои планы начальник Александра не посвящал, но в этот вечер Фигнер сделал исключение. Видимо, и ему иногда нужно было хоть с кем-то поговорить, прежде чем решить, что же делать дальше. Ситуация сложилась такая, что и "хочется и колется"… Парижская Опера – слишком уж удачное место для покушения на Бонапарта, и "папа Мюллер" императора об этом знает. Первоначально Кадудаль и компания именно там и собирались "сократить" столь нелюбимого монархистами первого консула Республики, и не они одни, были и еще подобные "мечтатели". Большое здание, масса людей почти три тысячи, если не больше только одних зрителей собирается здесь. Взять под контроль такой объект очень сложно, разве, что заменить каждого второго любителя искусства агентом полиции. Когда-нибудь Александру в будущем самому придется решать вопрос с безопасностью одной ВИП-персоны на подобном мероприятии, он чуть ли не "на стенку полезет". И есть от чего, пусть и портативные радиостанции имеются в наличии, слишком уж много негативных факторов, которые трудно учесть. А у "бойцов" Фуше нет ни токи-уоки, ни даже примитивной звонковой сигнализации типа "тревожной кнопки"… не та эпоха. Пока один пост охраны злоумышленники "берут в ножи", другой же совсем рядом за стеной ничего не знает и не предпринимает.
– Внутрь Оперы мы пройдем легко, два верных пути у нас есть… – вслух рассуждал Самойлович, – Билеты купим в одну из лож, или девка твоя проведет с черного хода. Поди ты приглянулся ей? Целую же ночь миловались на крыше… Коли не захочет даром, так дадим ей тысяч пятьдесят франков на булавки и конфеты.
Александр молчал, по делу пока сказать было ему нечего. Впутывать посторонних людей особого желания нет, но как тут поступить? И в самом деле нехорошо выходит с девчонкой, был бы мужик задействован – тому можно еще втолковать, чтоб переждал полгода, пока не "утрясется" обстановка вокруг и не стихнут страсти по безвременно умершему Наполеону Бонапарту. Эта же птичка-"курица" уже через неделю побежит в Пале-Рояль за бриллиантами и прочими "лучшими друзьями девушек". Там ее голубушку полиция и возьмет, Сашка и Фигнер к тому моменту уже покинут Францию, а вот судьба молодой танцовщицы представляется очень печальной. Как бы даже с гильотиной ей не пришлось свести знакомство в конечном итоге.
Подробный план здания у них был, и можно в спокойной обстановке заранее прикинуть что и как. Ценное приобретение для потенциальных террористов и опять же легкость с какой им достался столь занимательный документ вызывает определенные подозрения.
– Вот этим проходом Он поднимается в императорскую ложу. – палец Фигнера уткнулся в синеватую бумагу, отмечая нужное место, – Полагаю, человек пять или шесть охранников Его сопровождают, остальной конвой ждет на улице возле экипажа…
"Я не люблю, когда стреляют в спину…" – так вроде у Высоцкого поется, но в реальной жизни приходится среди прочих рассматривать и такой вариант, чистоплюйство надо оставить в стороне. Прямое нападение, а почему бы и нет… Каких бы крутых "Рэмбов" не выделил Фуше для своего главного босса, все равно шансы на успех такого предприятия имеются и не малые. Скорострельное оружие и ручные гранаты дают нападающим определенное преимущество, надо только суметь им воспользоваться. А еще можно просто выпустить магазин ТТ и барабан револьвера заодно прямо в дверь императорской ложи, там помещение маленькое и пули сами найдут себе цель, лишь было много их – наших маленьких свинцовых "ос". Есть и другие интересные возможности, но только как потом уходить с места преступления? Самоубийственная атака на императора в планы Фигнера никогда не входила. Как поведет себя публика после выстрелов заранее предсказать практически невозможно. Может выйдет как у Брута с Линкольном, в зале никто ничего и не заметит… мало ли что-то хлопнуло там наверху. Бывает такое в театре, может хлопушка сработала прежде времени, на сцене порой и так "гремят адские громы" по воле режиссера. С другой стороны народ в Париже, мягко говоря, не совсем адекватный по части общественных развлечений, театр здесь как футбол в 90-е ХХ-го века имеет собственных поклонников и даже фанатов. Был случай, когда все зрители в едином порыве скопом ринулись ловить и бить какого-то провинциального дурака, посмевшего свистнуть с галерки местной оперной знаменитости, и едва его полиция спасла от неминуемой расправы.
И все же… сам Александр предпочел бы "снять" императора выстрелом со стороны сцены, с какого-нибудь возвышения. Дистанция для пистолета ТТ вполне приемлемая, а шуму выйдет ничуть не больше, чем если бы они с Фигнером стали ломится в ВИП-ложу. Мало ли там
Аргументы "за" Оперу полностью исчерпаны, пришло время для "против"… что скажет начальник?
– И все же мы туда не пойдем! – внезапно ошеломил напарника Самойлович, – Чую, ловушка там нас ожидает!
Первые подозрения у него возникли сразу, как только не в меру болтливый "земляк"-буфетчик поведал, что совсем недавно в театр приняли массу новых сотрудников, чуть ли не полсотни разом. Со слов итальянца выходило – "новички" мало того, что абсолютно не нужны в производственном процессе, но и сами совершенно не стремятся работать и даже мешают всем остальным. Старожилы хотели забастовку в знак протеста устроить, однако администрация вовремя увеличила жалованье персоналу и конфликт был погашен в зародыше. Скорее всего, эти новые "работники сцены" проходят не по ведомству Мельпомены, а числится на балансе у "папы Жозефа".
Фигнера подобное препятствие не остановило бы – рисковать он любил и умел, но были еще и определенные сомнения насчет самого факта присутствия императора в Опере во время представлений. Слишком уж значительная фигура, для использования в качестве "живца", вряд ли министру полиции дозволят такие опасные действия. Так кто же там сидит на законном месте Бонапарта в театральное ложе, кто разыгрывает его роль? Двойники? Да – двойники или дублеры императора.
В свое время Фигнер и его напарник исключили из своего рабочего списка все до единого посольства, хоть и официального запрета на "охоту" в этих местах от царя не было. Ходили в Париже устойчивые слухи, что Наполеона Бонапарта на разных там скучных официальных дипломатических мероприятиях то и дело подменяют специальные актеры-двойники. Это вполне в стиле Бони, он как известно по натуре тот еще "сачок" был всю свою жизнь. Даже будучи обер-офицером королевских войск молодой корсиканец откровенно "косил" от службы, под различными надуманными предлогами и если бы не революция, то его из королевской армии просто выгнали в шею. Факт общеизвестный, но затем лавры гениального полководца и создателя новой империи, как-то затмили этот неприятный момент, столь тщательно избегаемый почти всеми историками Наполеона.
Сколько у Бони было "дублеров" никто не мог точно сказать, но некоторые из них так или иначе "засветились" в разное время, даже и без помощи всемогущего министра полиции первой империи. Капрал Франсуа Эжен Робо, родившийся в 1771-го года в селении Балейкур департамента Мёз, был так похож на Бонапарта, что в полку его сослуживцы так и прозвали – "император". Наполеону стало известно" об этом, и Робо мигом очутился в императорской свите. Парню крупно повезло, скорее всего с иностранными дипломатами именно он и общается, все равно все более-менее важные переговоры идут в других местах за закрытыми дверями, а на различного рода приемах и обедах происходит лишь обмен любезностями. Язык международного общения в начале 19-го века – французский, понатаскали бывшего капрала немного и вперед, а если что, то под рукой у него всегда окажется кто-нибудь из ловких сотрудников МИДа первой империи.
– Странные новости я от итальянца узнал, – поделился с Александром информацией Фигнер, – Такое впечатление, что Его в Tuileries держат как каторжника в карцере на хлебе и воде. Жрет, этот мать его Антихрист со страшной силой, не успевают к нему из буфета деликатесы разные подавать, да вина и шампанские. Почитай только на него и работает вся прислуга тамошняя.
Сашка в свою очередь припомнил, что и его недавняя ночная подружка жаловалась – танцовщиц и певичек к Самому и на версту не подпускают охранники.
– Все сходиться… – подвел черту под дальнейшими рассуждениями умный потомок прусского еврея, – Зачем Ему вообще театр нужен, да еще в такое время, когда подготовка к большой войне идет? Был бы наш черт заправским парижанином, а то такой же дикарь как и мы с тобой, если не хуже. А чего нормальному мужику там надобно по сути… да повертеть на своей елде молодые дарования вроде твоей мамзельки, как ее звать, так и не узнал?
Александр только молча кивнул и в самом деле, опять они "как муха в самолете" пролетели. Когда собрали воедино пеструю мозаику всех добытых сведений, то возникло впечатление, что вместо Бонапарта в ВИП-ложе оттягивается по полной программе какой-то совершенно левый его земляк-корсиканец, лишь отдаленно внешне смахивающий на императора. Появляется дублер Бони всегда уже после начала представления, а уходит незадолго до конца, скромный он такой… да. На время перемещений "императора" двери из всех остальных лож, галерки и зрительного зала охрана запирает, так что в лицо этого так называемого "Наполеона" никто и близко не видел уже добрых полгода. В полутьме же Оперы разобрать, что за деятель расселся на императорском месте невозможно, настолько освещение плохое, да и видна из зала лишь его макушка. Становиться понятным и почему женский пол так усиленно ограждают от Самого. Пусти их только и через час весь Париж будет извещен, что "царь ненастоящий"!