Мы обещали не расставаться

Медведева Татьяна Леонидовна

Удивительно, дверь в редакции оказалась закрытой, Вадим всё равно постучал, так, на всякий случай. Неожиданно она открылась. В дверном проёме увидел худощавую невысокую женщину среднего возраста.

– Вы в какой отдел? – спросила она строго. – Мы вообще-то закрылись, у нас совещание.

– Простите, я хотел спросить о Тинке… о Валентине Масловой, - быстро поправился он. – Она у вас уже не работает?

– Так ты парень Масловой Вали? – разулыбалась женщина. – Она как раз прощается с нами, сегодня последний день её работы, проходи! – и широко открыла перед ним дверь, а потом повела в комнату, откуда звучала весёлая музыка.

Тинка

застыла, увидев его, потом расплылась в радостной улыбке и, выбравшись из-за стола с угощением, стремительно кинулась к нему на шею.

– Почему? – еле слышно шепнули её губы.

– Я просто не выдержал без тебя! – прошептал Вадим в ответ.

Позже, когда уже на улице почти стемнело и, прижавшись друг к другу, они шагали к леспромхозовскому посёлку, где Тинка жила, он вдруг ясно осознал их ошибку: надо было им съездить на юг и вернуться сюда вместе, как сделал теперь он! И отчего никто из них не додумался до такого? Воистину правду говорят: умные мысли приходят с опозданием.

В последующие дни Масловы копали картошку, вывозили с покоса сено. Вадим помогал им. Они успели всё сделать до обещанных дождей. Выкопали картофель и в небольшом огороде бабушки Софьи.

Ему очень нравилось работать рядом с Тинкой. Она была постоянно весёлой, что-нибудь смешное рассказывала, Маруська с Федориком от неё не отходили, прямо в рот заглядывали.

– Люблю копать картошку с Тинкой, - призналась Маруська, когда её слушаю, работа сама собой спорится.

Почти так же было и с Вадимом. Ее звонкий смех, смешные рассказы, нежный взгляд – всё волновало его и радовало. И тяжёлая работа казалась игрой или своеобразной физкультурой. Он совсем не замечал усталости.

Когда уже заканчивали метать сено в сарай, к Масловым неожиданно явился семидесятилетний дед Трифон, проживающий на другом конце улицы, дальний родственник Тинкиной матери. Вадим знал, что когда-то он сильно пил, но лет пять назад неожиданно бросил, зато стал досаждать людям своими бесконечными признаниями, почему он теперь не пьёт, и нравоучениями.

И теперь, дождавшись, когда остатки сена во дворе были убраны и все дружно уселись за стол, чтобы поужинать, дед завёл свою обычную наставительную волынку. А так как Масловы уже по многу раз слышали его исповедь, он всё своё внимание направил на Вадима.

– Вот, говорят, что нынче лекарствами лечат от самогона, - важно начал дед Трифон и хитро усмехнулся. – Враки это всё, обман, никакой химией дурную привычку не победишь. А я вот так мыслю: человеку встряска какая-то нужна, которая выбила бы из него охоту к выпивке. В этом я на своём опыте убедился.

Пристрастился я к алкоголю во время войны – солдатам давали водку перед боем, да и в передышках мы попивали. Но сильно запил, когда уже женился и детей завёл. Меня словно дьявол попутал. Не брезговал ничем, даже одеколоном. Бедная моя жена намучилась со мной, а ведь красавица была, какой на свете не сыскать, царство ей небесное.

Так бы и запился до смерти, если б не случай, со мной произошедший в день свадьбы племянницы, дочери младшей сестры. Как уже представляете, я там набрался до чёртиков, ночью проснулся в чулане – захотелось в туалет. На обратном пути в темноте заблудился. Не помню как, но чудом оказался на старом кладбище, а ведь оно от села не так и близко, с полчаса надо трезвому идти, а я был на полусогнутых и почти на карачках.

И не просто забрёл на погост,

ещё и свалился в обвалившуюся могилу. И уснул в ней. Увидел там сон. Страшный! Будто умер, лежу в гробу, а народ вокруг радуется. Вдруг, смотрю, ангелы летят. Подхватили меня и понесли в рай. Музыка тихо играет, кругом облака. Неожиданно передо мной вырос прекрасный дворец. А из него вышел сам бог с хлебом-солью.

– О, Трифон Иванович, я тебя еле дождался. Устал я быть богом - столько забот! Попробуй, ты послужи людям вместо меня! Столько лет дурака валял, теперь пришло время отрабатывать и замаливать горе, которое принёс близким.

Но не успел он закончить речь, как внезапно налетел ветер и унёс меня. Глянь, уже стою посреди пещеры тёмной. Костёр пылает, вокруг черти пляшут и возмущённо пищат: «Он наш, он наш! Ангелы перепутали!» Набежали на меня, а я и сопротивляться не могу, словно столбняк напал. Потащили к шипящей на раскалённых углях сковороде, кричат: «Тяжеленный! Видно, грехов у него целый воз!» Подняли высоко, да и бросили меня со всего маху в сковороду.

Тут я и проснулся со страху. И прямо перед собой увидел покосившийся крест, вокруг были могильные холмики с потемневшими деревянными оградками. Взревел я на весь лес и дал стрекоча. Бегу, а самому кажется, что покойники за меня цепляются.

На крик мой сбежался народ. Спрашивают, а я объяснить ничего не могу, только головой трясу и твержу: «Вместо бога я, вместо бога я!» А когда разобрались, на смех подняли.

С тех пор я и бросил пить. Нет у меня интереса вновь раньше времени на кладбище попасть. Да и понял я, что жил не по-человечески. И нужно мне до людей это довести, чтобы предостеречь от пагубной привычки – напиваться до одури по-скотски. Мой пример должен уберечь всех охочих до алкоголя. Вот ты, молодой человек, послушал мою историю, посмеялся, наверное, про себя над стариком, а ведать не ведаешь, что мой рассказ в тебя запал, ты его помнить будешь. И прежде чем выпить лишнего, задумаешься, стоит ли ум терять, ведь без ума можно много чего плохого наделать, чем стыдиться придётся.

Вадим вдруг побледнел: он действительно, слушая старика, еле сдерживал смех, но заключительная поучительная часть его исповеди попала в самую точку, задела за живое. Поскольку по пьянке разум уже терял. И ничего теперь не исправишь. Похоже, в какую глубину сознания не прячь вину, она при случае выплывет и будет жалить всегда.

Глава IX

Уфа провожала Тинку и Вадима плотным дождём, а вот Питер, которому больше характерно жить при нестабильном климате и чаще всего под мутным и влажным небом, встретил их ярким солнышком и удивительным, отнюдь не осенним теплом. Как только приземлился самолёт, Вадим повёл Тинку к стоянке такси. Было немыслимо добираться автобусом: у обоих в руках - огромный багаж. Тинкины родители снабдили их тушками домашних кур, уток, сметаной, творогом и маслом.

– Мы с тобой как колхозники, будто едем на рынок, - пошутил парень, поднимая тщательно упакованные Тинкиным отцом продукты и укладывая в багажник такси, - как это нас ещё не арестовали и не обвинили в спекуляции.

– Посмотрю, что ты скажешь, когда будешь есть жареную курятину, - беззаботно засмеялась девушка.

– Это всё можно купить в магазине, - возразил Вадим.

– Можно, но всё будет не то! – блеснула Тинка глазами. – К тому же нам нужно привезти что-то тётушке в подарок.