«Мы одной крови». Десант из будущего

Валин Юрий Павлович

Замерзший Коваленко выбрался на берег, жмурясь подставлял спину солнышку.

– Промерил, там глубина метров двадцать пять. Для меня многовато. Филиппинца бы какого, у них там племя баджау есть. Или, к примеру, японские ама…

– Да, нам здесь еще задубевших папуасов да самураев не хватает, – констатировал Попутный. – Вот что, мы тут осмыслим, выводы сделаем, а ты, Евгений, пообщался бы пока со старшиной. У вас там явно контакт наметился.

– Я, товарищ майор, в таком смысле общаться

не умею, – хмуро сказал Женька.

– Не дури. Не «в таком смысле», а просто поговори. Она, видишь ли, сейчас очень даже запросто может кобуру расстегнуть да ствол себе в ухо сунуть, – жестко сказал Попутный.

– Товарищ майор… – ужаснулся Коваленко.

– Молчи, Валера. Мы сейчас лишними будем. Она нам не верит, и при всем своем сочувствии я собственное ухо «нагану» подставлять не собираюсь. Лучше бы ей в жилетку товарищу Торчку взрыднуть, но ефрейтор в этом отношении еще та колода.

Водила сидел, моргал. В свежих повязках он куда более на человека походил.

– Ухо я ему еле прочистила, – сердито сказала Шведова. – Руки бы поотшибать тому, кто обрабатывал.

– Там поток раненых большой был, – пробормотал водитель.

– Еще заступается, лопух, – удивилась старшина, сматывая остаток бинта.

– Вот что, Алексей, ты автомат бери и погуляй часовым. Гимнастерка сушится, начальство совещается, а нам со старшиной поговорить нужно.

Сержант безмолвно подхватил автомат, пошел выше по склону. Со спины на него смотреть все равно было трудно.

– Чем же его так? – пробормотал Женька.

– Осколок. Ребра раздробило. – Шведова смотрела вопросительно.

Женька поправил ворот – пуговицы держались на соплях, через день точно посыпятся. Вот что и как говорить? Понятно, кто именно со старшиной мог бы по-женски, по-товарищески поговорить, внушить, что должно. Ну, у переводчика, как у того специалиста не получится, но лучше все равно напрямую.

Земляков присел на корточки и сказал:

– Выглядишь ты ужасно. Извини, что на «ты», но если по возрасту и вообще. Комсомолка?

– Билет показать?

– Не глупи. Я к тому, что марку нужно держать. Он был хорошим человеком и командиром. Да, поверить трудно. Черт, надо же, чтоб вот так… Но война. Держись. Варварин бы слабость понял, но не одобрил. Он правильный был. Сама знаешь.

– Что, так заметно? – глухо спросила Шведова, глядя в песок.

– Дураки мы, что ли? Но это никого не касается. – Женька смотрел, как падают в желтый карельский песок редкие капли – похоже, старшина и сама не понимала, что плачет.

Женька сел рядом, сунул мягкий, ставший похожим на марлю, носовой платок и принялся смотреть на озеро.

Шведова высморкалась и спросила:

– Что, майор утешать прислал?

– Майор наш в людях

разбирается. Особо чутким его не назовешь, но дело свое он делает. А Варварин и нашим командиром был. Чего тут говорить…

– А эта… девица твоя?

– Моя девица в Москве, в институт бегает и меня ждет. А если ты про нашу боевую подругу, так она сейчас на другом участке. Далеко.

– Понятно. Товарищ подполковник рассказывал. В общих чертах.

– Да, полезный у нас был сотрудник и надежный. Кстати, она бы тебе практический совет дала. Мы как-то говорили, она ведь древними обычаями интересовалась. Даже училась на историческом до войны. Короче, есть такое древнее поверье…

Шведова выслушала, комкая платок у носа.

– Поповщина какая-то.

– Ну, скажешь тоже. Это задолго до христианства придумали. Тогда людей мало было, только на себя древние и надеялись. С точки зрения науки вполне разумное объяснение есть. Понимаешь, в волосах вредные вещества накапливаются из атмосферы и вообще…

– Буржуазное суеверие, – неуверенно сказала Шведова.

Женька молчал.

– Ладно, помоги тогда, что ли. – Старшина с силой вытерла щеки замусоленной пилоткой. – Сама криво резану, тогда вообще людей пугать буду.

Волосы скрипели под клинком пуукко – Шведова оттягивала косу, Женька резал, стараясь держать нож ровнее. Отчекрыжили. Старшина потрогала затылок, безнадежно махнула грязной рукой, свернула обрезанные косы.

– Ты прикопай сама и камень положи. Часть тяжести под тем камнем и останется. Потом умойся и о деле подумай. – Женька протянул ножны с трофейной финкой. – Вот, на память о малой жертве.

Шведова безразлично глянула на нож:

– Да на кой мне…

Но когда старшина вышла из зарослей и пошла умываться, ножны финки висели на ее ремне.

– Можешь, Земляков, – одобрил майор, вроде бы и не глянувший в ту сторону. – Язычество, конечно, отчаянное, но мудрость предков мы ценить обязаны. Ладно, переходим к нашим текущим делам…

– …Тут дела на двадцать минут с аквалангом. Даже компрессор не нужен. Управимся, – товарищи командиры ласково смотрели на Землякова.

– Да я понимаю, – ошарашенно сказал Женька. – Но технически протащить…

– Напряжешь расчетную группу. Пусть перебросят аккуратно. Мелкие неисправности аппарата на месте подчистим. – Коваленко уже писал на листочке список требуемого. – Дно здесь хорошее, аккуратное дно, собственно, мне только баллон и нужен.

– Я Варшавину обосную. – Майор почесал карандашом нос. – У нас тут единственная зацепка. Грех за нее не потянуть…

Через час Женька со своей потрепанной полевой сумкой сел в машину. До хутора на грузовике вместе с водилой провожал и Коваленко.