«Мы одной крови». Десант из будущего
Шрифт:
– Позиции меняют. Вот же твари поганые. Припекло, значит… – прошептал старший сержант, скорчившись у двери.
Марина, привстав на цыпочки, увидела, как мимо пролома в заборе пробежало несколько фигур. Немцы были какие-то мелкие, суетливые. Следом несколько фрицев прокатили тачку или прицепчик. Ствол Марина разглядела с трудом – пулемет, видимо, крупнокалиберный…
– Куда выперлась?! Кино, что ли?! – зашипел Виктор, взмахивая автоматом.
Марина поспешно присела.
– И не шурши, мышь клизменная, –
Из действующих немецких БДБ в порту оставалась лишь одна. Из Камыш-Буруна к Керчи спешно вышла группа из трех быстроходных десантных барж. Их стерегли затаившиеся во тьме с выключенными двигателями советские торпедные катера. Группа из семи катеров (среди них были ТКА, только что прибывшие с Тихоокеанского флота) атаковала баржи торпедным залпом. Как обычно, это не принесло результата. БДБ открыли ответный огонь. В бой включились наши и немецкие батареи. Особых достижений ни одна из сторон не добилась, но к Керчи БДБ не пошли.
В 23.30 спешно приняв людей и грузы, тендеры и бронекатера вышли из Опасной. В 23.45, с минимальным опозданием, немцы обстреляли район причалов Опасной. На эффект неожиданности при новой высадке рассчитывать уже не приходилось, и вперед ушли БКА-124 и БКА-321 с задачей поставить дымовую завесу. До участка высадки оставалось 8 кабельтовых, когда прожектор с мыса Ак-Бурну нащупал наш катер и немцы открыли огонь. Через несколько минут по огневым точкам противника ударила наша артиллерия. Бронекатера поставили дымзавесу, прикрыв тендеры…
В 00.20 началась высадка. Немцы пытались вести огонь по причалам судоремонтного завода и берегу, но часть огневых точек была уничтожена артогнем, другим орудиям мешал дым. Наши бронекатера били прямой наводкой по Генуэзскому мысу, подавляя «эрликоны». У БКА-321 вышел из строя изношенный двигатель, но орудие и пулеметы катера продолжали вести огонь.
…Голос уже не сдерживали. Снова цифры, координаты, иногда несколько уточняющих слов. Кричали сверху майор и артиллерист-корректировщик, Чашкин передавал. Черное небо грохотало. Среди разрывов тяжелых снарядов Марина улавливала близкий треск и вспышку очереди – вел огонь соседний «эрликон».
– Что делает, гад?! – стонал Виктор. Ему от двери было лучше видно. Позиция автоматической пушки располагалась метрах в пятидесяти от мастерской. Суетились немцы – окопаться не успели, но орудие надежно прикрывали развалины сарая. Тянулись нити-взблески трассеров – туда, к кипящей воде, к фонтанам разрывов, к темным черточкам тендеров, упорно идущих к берегу. Иногда огненные трассы упирались прямо в тело суденышка, взлетали рикошетом в небо или гасли в катерной плоти. Дымовую тучу завесы тянуло левее…
Свесился с пролома Варварин, что-то крикнул.
– Да я понимаю, – в отчаянии обернулся
– …не трогать… – злобно повторил майор.
Поздно. Затарахтел от трансформаторной будки «Дегтярев» – очередь в полдиска – падают фигуры у «эрликона». Марина в восторге смотрела – хотелось заорать – так их, так!..Ошеломленно выпрямился, завертел башкой немец-наводчик. Валялись тела, пополз прочь раненый… Короткая точная очередь ППШ – все лежат.
Виктор растерянно обернулся – ствол его автомата дымился…
Сверху прокричали очередные координаты. Чашкин передал…
Немцы сообразили минут через пять. Мелькнула фигура, вторая… Резанул по гостям «Дегтярев»…
Сам бой Марина помнила частями-картинками.
…Пулемет уже молчал, во дворе взрывались гранаты – немцы засели за оградой. Виктор стрелял в дверной проем, откатывался, вскидывался, чтобы дать очередь в окно. Для крупного, с виду неуклюжего человека, он двигался поразительно быстро…
…Чашкин, привалившись к рации, передал последнюю серию цифр. Немцы уже обошли здание сзади, было слышно, как стучат о стену, не попадая в пролом, гранаты. Потом они взрывались внизу, стучали в стену злым горохом осколков. Из прикрывавших корректировщиков бойцов кто-то еще жил – огрызался из автомата. Виктор, пытавшийся проскочить к трансформаторной будке, не дошел – пытался ползти обратно – замер, уткнувшись лбом в приклад автомата…
…Чашкин стряхнул наушники, ногой попробовал задвинуть рацию подальше под железо шкафов. Не вышло, нашарил на поясе гранату:
– Сможешь? Рвани, когда совсем…
Катанул «лимонку» по полу к Марине.
Ответить Марина не успела – в дверной проем заглянул немец. Спрятался…
– Ложись!
Чашкин, то ли ругаясь, то ли крича от боли, сунулся под защиту лежащего шкафа. Марина машинально упала на колени, закрывая руками голову, скорчилась за станиной станка. Успела увидеть кувыркающуюся гранату с длинной рукоятью. Стукнула, покатилась… Казалось, не взорвется. Бахнула…
Чугун сверлильного станка, приняв на себя осколки, отозвался тяжким звоном…
Радист пытался вскинуть одной рукой тяжелый автомат – Марина видела Чашкина, видела светлый сияющий след-царапину от осколка на чугуне станка. Гранату рубчатую, «лимонку» под ногами видела. Встать страшно, дверь увидеть страшно. Ворвутся, в плен никак нельзя. Если уж на Эльтигене не попала…
Ужас рвался из-под гимнастерки, лез на голову взбесившимся мокрым котом…
Марина сглотнула, загоняя гада-кота обратно. Сжатая в ладони граната показалась теплой: может, уже рвануть готовилась? Чека разогнулась легко, а на курсах, когда единственный раз «лимонку» метала, чуть палец не оторвался, когда дергала. Тогда все девчонки тряслись…