Мы одной крови!
Шрифт:
– Это тебе в стиль, - польстил сыщик, а Казанова осторожно произнес:
– Вообще-то рискованно это, подруга. Мало ли на кого нарвешься.
– Этого-то я как раз совсем не боюсь. А вот имидж порядочной женщины мне дорог. Может, и в самом деле бросить дробить мужикам зубья и отбивать яйца?
– Я бы это приветствовал, - уже более уверенным тоном сказал Казанова, видя, что верная боевая подруга настроена благодушно.
– Да, годы уже не те...
– пригорюнилась та.
– Скоро уже пятый десяток пойдет, а я все дерусь, как бывало в детстве.
–
– Хочешь сказать, что я до этого не доживу?
– опять ударилась в чернуху верная боевая подруга.
– Сплюнь, - рассердился Казанова.
– Да тут хоть плюй, хоть не плюй...
– Теперь она уже не дурачилась. Затянулась сигаретой, посмотрела невидящим взглядом куда-то в угол и тихо сказала: - Сегодня на кладбище меня внезапно пронзила мысль - а ведь я скоро умру. Нет, мужики, не собираюсь давить из вас слезу и не намекаю, что уже пора сбрасываться мне на венок. Но честно, мне стало страшно. Думаю, вот помру, заколотят меня в гроб, закидают землей, потом все с кладбища уйдут, а я останусь там одна. И сожрут могильные черви мое молодое красивое тело...
– Бр-р!
– передернулся Виталий, непроизвольно вздрогнув.
– Кончай гнать чернуху, напарница!
– Да ведь я серьезно, Виталь...
– Алла и в самом деле была серьезной.
– То ли это предчувствие, то ли просто настроение было соответственное... Но на какой-то миг я почувствовала, что лежу в гробу, и меня опускают в могилу. А я все слышу, все чувствую, но ничего не могу поделать. Бьюсь там, в гробу, и кричу, что я ещё жива, но беззвучно, и меня никто не слышит... Сверху комья земли падают и глухо стукаются о крышку гроба, и я сознаю, все, это конец, аллес песец, мне оттуда ни за что не выкарабкаться. Страшно стало до жути... Так неохота умирать...
Оба уставились на неё со смешанным выражением страха и мистического ужаса. Казанова с Виталием и в самом деле испугались. Говорят, что некоторые люди предчувствуют свою смерть, а уж с Аллиной интуицией... При её образе жизни и склонности к риску она уже завтра может нарваться на пулю.
– Подруга, давай закроем эту тему, - взмолился Казанова.
– Я даже в детстве не плакал, а сейчас чуть не прослезился.
И тут он увидел, как по щеке верной боевой подруги медленно поползла слезинка. Не веря собственным глазам, Игорь уставился на нее, не в силах вымолвить ни слова.
– Алка, прекрати...
– тихо произнес сыщик.
– Ведь накличешь беду. Со мной тоже такое бывало. Теперь уже знаю, - если у меня появилось это ощущение, то вскоре схлопочу пулю.
– Все-все, - сказала она, смахивая слезы.
– Что-то я совсем расклеилась. Поставь-ка, напарник, наш гимн, а ты, Казанова сбегай к холодильнику за шампанью. Хватит поминок. Будем жить!
В половине седьмого утра позвонила Тамара:
– Ал, я тебя не разбудила?
– Нет, Томусь. Я всегда встаю в 6 утра.
– Вчера вечером я тебе названивала, но ни мобильный, ни домашний телефон не отвечал, и я разволновалась. Как ты?
–
– А-а, - облегченно перевела дух Тамара. Она и в самом деле переживала за верную боевую подругу - на кладбище та выглядела непривычно опустошенной. Мало ли что могло случиться, когда Алла в таком состоянии?.. Могла выпить на поминках, потом сесть за руль и не доехать до дома. А могла и связаться с какими-нибудь отморозками, если что-то пришлось ей не по нраву. Так что вчера Тамара волновалась не зря.
– А как у вас?
– спросила Алла.
– Зоя уже немного успокоилась. Можно мне сегодня тоже побыть с ней?
– Томик, о чем ты спрашиваешь! Во-первых, у тебя есть начальник, Мотя Лопаткин. Во-вторых, можно и даже нужно.
– Я хотела пригласить и других наших "самаритянок". Зоя совсем одна. Правда, обещали заглянуть Валины знакомые, но не знаю, смогут ли они реально помочь, или будут сидеть, кудахтать, расспрашивать, лить слезы и мешать.
– Привлеки столько наших девиц, сколько нужно. Чую, у тебя есть какие-то новости.
– Сегодня я не появлюсь в нашем офисе. Так что придется все рассказать по телефону.
– Давай, излагай.
– Дело в том, что с самоубийством Вали не все понятно. Во-первых, она не оставила записки.
– Это не строго обязательно, Томик, - перебила её верная боевая подруга.
– Психиатр говорила мне, что бывает самоубийство по типу короткого замыкания. Что-то случилось, человеку так хреново, что он не видит выхода и смысла в дальнейшей жизни. И тогда ему уже не до записок. Каким образом Валя покончила с собой?
– Шагнула с балкона.
– Да-а... Страшная смерть. Этаж высокий?
– Четвертый.
– Тогда она могла просто искалечиться, если внизу растут какие-то кусты, деревья или есть клумба с цветами.
– Там асфальт, но вчера мне и в самом деле пришла в голову мысль, что Валя могла разбиться не насмерть. Это ужасно, Ал... Я сегодня всю ночь не спала. Потому и звонила тебе весь вечер и сегодня спозаранку тебя тревожу. Мне хотелось с тобой поделиться. С Зоей-то я не могу это обсуждать, она и так все время плачет. Второе, что меня смутило, - у Вали осталась семилетняя дочь.
– Неужели она решилась на самоубийство в присутствии ребенка?!
– Нет, девочка живет в Чернигове у Валиной тети.
– Почему?
– Ее муж терпеть не мог ребенка, говорил, что она не от него. Видимо, Валя решила не травмировать Машеньку скандалами и отослала дочку к своей тете.
– Похоже, её супруг порядочный подонок.
– Даже хуже! Зоя рассказывала, как он издевался над Валей.
– Как же она могла решиться покончить с собой, имея маленькую дочку! Муж - дело временное, с ним можно развестись, раз он подонок. Но на кого Валя оставила ребенка?!