Мы оседлаем бурю
Шрифт:
– Какие прекрасные вещи люди теряют на улицах, – сказал он, поднимая каждый предмет и переворачивая так и сяк, одно кольцо даже куснул, проверяя на прочность. – Как печально.
– Еще бы.
Я огляделась, убедившись, что за мной никто не шел. Издалека доносились слабые звуки музыки, призывающей живых, как мертвые призывали меня. Я сильнее натянула капюшон плаща и чуть снова не вытащила фляжку – просто для верности.
«Тебе нужна помощь, Касс».
– Да, – сказала я. – Это точно.
«Мы говорим о разном».
– В чем дело, красавица моя?
Джерго
– Просто разговариваю сама с собой, пока ты замешкался, старик.
Он хохотнул.
– Был бы я на двадцать лет моложе…
– Я все равно была бы слишком хороша для тебя, так что тебе же лучше, что ты стар.
Он снова хихикнул и отложил булавку.
– Ну ладно, красавица, дам тебе по шесть за каждую булавку и по девять за кольца.
– Пусть будет семь и двенадцать, и мы договорились. Один сапфир стоит вдвое больше.
– Да уж, шлюхи разбираются в драгоценностях. Ладно, красавица, но только потому, что ты моя лучшая клиентка и все равно отдашь мне половину, правда ведь?
– Пожалуй, не сегодня, – сказала я.
Он вытащил запертую шкатулку, снял с шеи ключ и открыл ее.
– О да, можешь сколько угодно болтать, что пойдешь к другому продавцу, но мы оба знаем – лучшей цены ты не найдешь, как и другого такого безопасного места.
«Не надо. Забирай деньги, и мы уходим».
Мы.
– А пожалуй, и да, – сказала я Джерго. – Зачем зазря тратить время на поиски другого продавца?
– Так сколько тебе, красавица? Как обычно, две кварты?
– Пусть будет четыре. Нет… шесть. Не знаю, когда я снова вернусь. Уезжаю из Женавы по делам.
Еще один смешок обозначил его удивление.
– Но как же я буду проводить вечера в одиночестве, без надежды увидеть тебя, красавица моя?
– Думаю, ты справишься.
Когда Джерго вычел из общей суммы цену шести кварт Пойла, я вмиг пересчитала оставшиеся деньги – хватит на горячий ужин и ночлег у мамаши Геры, да и только. Джерго протянул деньги, и я сунула все монеты кроме одной во внутренний карман, подальше от шаловливых рук. Последнюю монету я уронила, и, пока Джерго пространно извинялся за неуклюжесть, я опустилась на колени перед лотком и пошарила под драной скатертью. Там стояли шесть кварт в запечатанных воском склянках. Две я убрала в карманы, еще одну заткнула за пояс, втянув живот, а остальные придется нести под складками плаща.
– Ничего страшного, – сказала я, выпрямляясь с зажатой между пальцами монетой. Склянки звякнули друг о друга. – Большое спасибо, Джерго.
– Все, что пожелаешь, красавица моя, все для тебя. – Он перегнулся над высящейся на лотке горой хлама. Я вложила в его руку свою и позволила ему поцеловать мою ладонь – это всегда меня смешило. – Береги себя, – сказал он, выпуская мою руку. – Не заставляй старого Джерго волноваться.
– Вот еще. Я прекрасно могу о себе позаботиться.
Сверкнув в его сторону улыбкой, я опять слилась с толпой, став невидимкой. Пансион мамаши Геры был недалеко, но из-за торчащих тяжелых кувшинов передвигаться
Только запах пряных лепешек не позволил мне направиться прямо домой. За одним из лотков проворно работали старик с сыном, едва успевая обслуживать покупателей. Сын брал деньги и вручал лепешки, а отец готовил. Он скатывал шарик теста, кидал его на жаровню, присыпал специями и переворачивал, а потом процесс начинался сначала. Лепешка была почти готова, но я не встала в очередь, а втиснулась между лотками и, прикрыв ладонь рукавом, выхватила лепешку из щипцов старика.
– Эй!
Выпуклость на бедре вовремя дала ему понять, что у меня есть кинжал, и я улыбнулась.
– Премного благодарю!
«Нельзя же красть еду!»
Я простонала, но, зажав лепешку в зубах, сумела вслепую нашарить во внутреннем кармане пару монет и бросила их в миску. Не обращая внимания на доносящиеся вслед неодобрительные возгласы, я пошла дальше.
– Как же ты меня раздражаешь, – сказала я. – Они бы позволили мне уйти не заплатив, мы могли бы сэкономить.
«Но так нельзя. Мы же выше этого».
– Да, но все равно это раздражает.
Мамаша Гера открыла дверь только после моего настойчивого стука, насупилась и шагнула назад, пропуская меня внутрь.
– Мне оставляли сообщения? – спросила я, пока она закрывала дверь на засов, а потом топала обратно за свой стол в крохотной каморке.
– Только одно – от меня. Плати или убирайся.
– Я принесла твои деньги.
Я бросила недоеденную лепешку на стол перед ней и начала рыться в кармане.
– Это еще что?
Она оглядела мою еду, словно это был труп какого-то зверька.
– А на что похоже? – отозвалась я, пытаясь ухватить стремящуюся выскользнуть из пальцев монету. – Это лепешка. Только с этой стороны плохо прожарилась, так что можешь забирать.
С ее лица пропало удивление, и так она стала больше похожей на саму себя – вечно раздраженную особу.
– Вот спасибо, не откажусь, если тебе не надо. – Она протянула руку, и я высыпала в ее ладонь почти все монеты, которые получила от Джерго. Мамаша Гера пересчитала их. – Все равно не хватает на сегодняшнюю ночь.
– Тогда принесу остаток завтра. Должна же девушка чем-то питаться.
– Девушка должна лежать на спине и раздвигать ноги, чтобы больше зарабатывать, да и ты давно не девушка.
– Когда я доделаю свою работу, то смогу заплатить тебе за целый год, – сказала я, проигнорировав колкость.
Мамаша Гера хмыкнула.
«Теми деньгами, которые Джерго дал тебе за драгоценности, мы могли бы заплатить как минимум за сезон».
– У тебя гость, – сказала мамаша Гера, постукивая пером по своему любимому гроссбуху.
Никто не хотел, чтобы его имя появилось в этой тетради. В умелых руках эти записи могли бы разрушить карьеры многих людей.
– Гость? Кто?
Она покачала головой.