Мы под запретом
Шрифт:
— Сука! — ругается Кирилл, кидая взгляд мне за спину. — Какого хера она здесь делает?! — цедит он вопрос, не ожидая ответа.
Оборачиваюсь, желая увидеть виновницу его обреченного состояния. А то, что где-то в зале именно она, я не могу ошибиться.
— Блядь! — срывается с моего языка самое цензурное высказывание из тех, что крутятся в голове, — Белка… — выдыхаю, следя за тем, как спешно она поднимается из-за столика. — Выпорю, — цежу сквозь зубы, сжимая в ладони бокал.
Плевать на происходящее вокруг нас дерьмо, на то, что мне нельзя с
Это ее блядское платье, новая стрижка и цвет волос окончательно срывают крышу. Разум отключается, и я, с грохотом водрузив бокал на барную стойку, встаю и иду за ней следом. Заберу, отвезу домой, а там разберемся.
Вылетаю в фойе и с ходу ору какому-то бессмертнику, обнимающему мою Белку со спины:
— Руки убрал!
— Чего? — ухмыляется убогий еще крепче, прижимая к себе Киру.
Малышка вскидывает на меня огромные перепуганные глазищи, царапая душу удивлением, моментально сменяющимся холодом отчуждения.
— Я сказал, руки от нее убрал! Немедленно!
— А то что? — Вот, правда, бессмертный, кулаки аж зудят от желания врезать пройтись по его лицу, отчего-то кажущемуся мне знакомым.
— Вань… — Не сводя с меня дерзкого взгляда, Белка словно укутывается в объятия обнимающего ее парня, отгораживаясь от меня. — Пойдем танцевать.
— Хорошо, детка, — поддакивает он, победоносно ухмыляясь. — прости мужик, но девочка тебя не хочет.
Игнорирую его подкол и выжидающе смотрю на малышку. Но та лишь обреченно качает головой, позволяя увести себя.
— Кира!
Последняя попытка вразумить девчонку разбивается о ее холодное:
— Все кончено. Мы не в силах что-либо изменить, — обреченно выдыхает Белка. — Оставь меня в покое! — на грани истерики требует она.
А я сжимаю кулаки до боли в пальцах, сдерживая звериный рык отчаяния.
— Прощай. — Её тихий шелестящий голос ледяными иглами вонзается в сердце.
Все, что происходит потом, всплывает в памяти мерзкими картинками загула.
Я в хлам нажираюсь в соседнем баре, с кем-то дерусь и только чудом не попадаю в кутузку, а добираюсь до дома.
Несколько дней, а может, недель в пьяном угаре опустошаю все запасы элитного коллекционного алкоголя у себя в квартире. Не отвечаю ни на чьи звонки и лишь желание расквасить морду тому, кто вот уже полчаса с усердием вдавливает кнопку дверного звонка, заставляет меня открыть входную дверь.
— Ну и долго все это будет продолжаться? — почти интеллигентно интересуется у меня начальник нашей летной бригады. — Ты возвращаться обираешься? Или поставил крест на летной карьере?
В голове — перекати-поле, во рту — пустыня, а в душе — льды Антарктиды. Морщусь от пульсирующей боли в висках и делаю попытку хоть как-то ответить на поставленные вопросы. Получается плохо.
— Ясно, — скупо констатирует Лев Валентинович, окидывая чуть брезгливым взглядом мою квартиру и меня
— Да хоть в Зимбабве, — безразлично хриплю я, медленно соображая, что только небо и штурвал в силах вернуть мне желание жить дальше, пусть и серой убогой жизнью.
Глава 30
*Кира*
Трусливо сбегаю. Ухожу, не оборачиваясь, крепче прижимаясь к идущему рядом Ивану. В горле першит от непролитых слез отчаяния, а сердце разрывается в клочья, стремясь к нему.
Но это все неправильно! Нам нельзя быть вместе!
И я, кусая губы до крови, глотаю горечь пересохшим горлом, спеша увеличить разделяющее нас расстояние до беспредельного максимума, потому что не могу находиться с ним рядом и не касаться его. Не льнуть к нему бесхребетной рыбкой-прилипалой, которая не может и минуты провести вдали от своего хозяина.
Я не могу без него жить, дышать и просто чувствовать…
НЕ МОГУ!
Безысходность с новой силой бьет меня в грудь, сбивая ритм, казалось бы, немного успокоившегося сердца, туманя взгляд и напрочь лишая меня способность здраво мыслить.
Меня разрывает на части от желания рвануть к нему, наплевав на все рамки приличия, но… Как же больно!
Хочу забыться, хоть ненадолго вычеркнуть из головы все, что связано с Сашей, все воспоминания о нем и свои чувства к нему. Мне жизненно необходимо хотя бы на время опустошаться, иначе я просто свихнусь.
Ловлю пробегающего мимо официанта и делаю заказ на самый убойный коктейль, который способен сделать бармен данного заведения.
— Кира, детка, — раздается над ухом хриплый голос Ивана, — может, в ВИП пойдем? — предлагает он, теснее прижимая меня к себе и скользя губами по шее.
Чуть отклоняюсь в сторону и вытягиваю шею, скользя взглядом по залу в поисках Лёли.
— Давай здесь побудем, — делаю встречное предложение, развернувшись в его объятиях и заглядывая в потемневшие глаза, и от того, что плещется на дне его черных омутов, по телу пробегают мурашки. — Я танцевать хочу, — придумываю отговорку, потому что в ВИП я точно не желаю подниматься, да и не готова оставаться с Иваном наедине.
Мне нужна толпа, шум и веселье. Внешний хаос как нельзя кстати сейчас способен скрыть мой внутренний раздрай. Утягиваю парня в гущу танцующих, желая утопить в этом океане людского бесшабашного разгула свою боль.
Безумные танцы, терпкие коктейли, блики светомузыки, басы различных мелодий — все это смешивается в единую ядовитую микстуру забвения, течет по венам, растворяя все мои эмоции до полнейшего вакуума в голове. Ни чувств, ни мыслей — ничего!
— Детка, ты как? Может, домой поедем? — перекрикивая окутывающий нас рев разнузданной толпы, интересуется Иван, забирая из моих ослабевших рук очередной (не помню уже, какой по счету) бокал.