Мы погибнем вчера
Шрифт:
Костика, как самого молодого, отправили в охранение.
При этом Еж не переставал трещать:
– Ну, значит, очнулся, я когда – сразу подумал, что все. Кранты. Башня уехала напрочь. В смысле, с ума сошел. А потом решил, что помер. Я где-то читал, что, мол, три дня душа тут шатается, а потом куда-то там улетает. Дальше не помню. Думаю, раз я помер, чего мне терять? Решил повоевать как следует. А чего, я всегда мечтал. Как кино смотрю, так и пострелять охота. Я раньше любил в игрушки-стрелялки побегать. 'Medal of Honor'
– Чего это за игрушки такие? – спросил Валера.
– Потом расскажу, как-нибудь. Интересные.
Первым делом переоделся. Снял с покойничка гимнастерку, галифе подобрал в размер. Даже кирзачи нормальные нашел. С оружием, правда, не сразу хорошо получилось…
– Еж, ты чего, с убитого снял?? – возмутилась Рита.
– А мне чего в джинсах по лесу скакать и в аляске? Для полного совпадения в деталях, так сказать. А вот, когда есть захотел – задумался сильно. Как же это – помер, а есть хочу? И тут вспомнил, что прямо перед отъездом книжку читал, этого… то ли Лошадинского, то ли Кобылинского…
– Овсова! – поддел Ежа внимательно слушавший Валера.
– Да не… А, вспомнил. Конюшевского. 'Попытка возврата'. Там типа, тоже герой в прошлое попадает. В июнь сорок первого. Правда, он крутой там. Типа спецназовец. Ну и всех мочит вначале, а потом до Сталина добирается.
– В чем мочит? – не понял Валера. – Типа кто?
Дед выразительно провел ребром ладони по горлу:
– Мокрухой занимался. Мокрыми делами. Специального, наверное, назначения человек. И чего там с товарищем Сталиным? Тоже…
– Да не… Он, типа его советником стал. Война в итоге не в сорок пятом закончилась, а в сорок четвертом. В-общем читать надо. Интересная книжка. Ну, я и подумал – а почему бы и со мной не так? Может я тоже – в прошлое попал. Только по-настоящему, не по-книжному. Чтобы изменить его. Ну и пошел на восток…
– Тут он мне и попался. – Встрял Кирьян Васильевич. – Аккурат в тот день, когда мы тебя в больницу отнесли. Сразу понял, что ваш он. Идет по лесу – песни поет, по сторонам не смотрит. Война она быстро учит.
– Это я от голода. – Нисколько не смутившись, ответил Ёж. – Вот мы и встретились, значит, и Кирьян Василич меня первым делом спрашивает…
– Первым делом я тебя на землю уронил.
– Детали пропустим. Так вот, спрашивает – Маргариту, знаешь, фамилия у нее Малых? Если бы я не лежал. Я бы опять упал. А потом оказалось, что и Захар с Виталиком у него бывали.
– Ну а потом я и Валерке Владимировичу рассказал вашу историю… – облизнул ложку дед и сунул ее за голенище.
– Я бы все равно понял – что-то не так здесь. Лекарства незнакомые, потом даты на упаковках посмотрел. Странные какие-то. – Ответил Валера. – Забавно, что у них срок годности аж через шестьдесят шесть лет выйдет.
– А Косте говорили? – спросила Рита.
– Еж! Хватит жрать!
– Ну а потом за тобой пошли! Дед специально про меня не говорил, чтобы ты не дергалась раньше времени.
Дед остановился. Подумал чего-то, потом достал ложку и треснул Ежа по лбу:
– Не перебивай старшего! – А потом продолжил. – И вот надо было случиться, что фрицы приехали за полчаса до того, как мы за тобой пришли. Сидим значит в перелеске, смотрю, доктор наш задами бежит. Через забор полез, а забор возьми да подломись. Только очки в разные стороны. Подползает – а под глазом фонарь светит на всю округу!
– Бывает! – развел руками Валера и улыбнулся. Правда, одной половиной лица.
– Пошли мы посмотреть, что да как. У меня в мешке простынь нарвата была. Вместо бинтов. Ну, я руку-то обмотал. Поди за своего примут. Обождали, пока там немцы людей распустят и ходу.
– Дедуль, а чего повязка-то красным запачкана была?
– А покойница моя, старуха, чернила красные на нее пролила. Ох, я ей задал тогда… – В глазах деда мелькала лукавинка.
– Старуха… Сорок четыре ей всего было, когда умерла она у тебя. Помню. – Улыбнулся Валера.
– Кирьян Васильевич, а вам сколько? – спросил Еж, помалкивавший до этого после удара ложкой.
– Пятьдесят четыре. – Почесал дед голый подбородок. – Совсем старик…
– А музыке блатной, где научились? Очень натуральное исполнение. – Подал голос доктор.
– Говорю же старый совсем. Пожил много. Пришлось и отдохнуть на киче с музыкантами. Там и наблатыкался. Урка сразу поймет, конечно, а вот фраерам, типа вас, за керю проканаю, – ухмыльнулся дед. – Да мы услышали, как кто-то чужой в боксе твоем разговаривает. Так и сыграли на ходу пьеску. Хотели сразу забрать. Но эта падаль там оказалась.
Дед поморщился:
– Ты как там с ней справилась-то, родненькая?
Теперь поморщилась и Рита:
– Валере спасибо, за пистолет. Маленький, а бьет хорошо.
– Собаке, как говорится…
– Кстати, а вы чего меня сразу не забрали?
– Ну, конечно. Кругом полицаи бегали, немцы. А тут доктор в лес бежит и девицу с собой тащит. А у девицы, от смущения видимо, лицо ярче помидора.
– Хорошо, Рит, я тебя ночью увидел. Иначе заикаться бы начал.
– Лучше бы ты Ёж, заикался. Молчал бы чаще, – огрызнулась Рита.